Павел и Троица

 

«Очевидно, Павел не называл Иисуса Богом». — Профессор Сидни Кэйв

 

У первых христиан не было более воинствующего и гневного врага, нежели человек по имени Савл (Деян. 8:1-3). Вместе с тем в ряды ранних христиан не вступал более образованный богослов, нежели тот же самый Савл, ставший известным под именем Павел, плодовитый писатель и ведущий проповедник христианства первого века. Заклейменный некоторыми современными «развенчателями мифов» как невообразимый мечтатель, а другими — как псих и наркоман, он продолжает выдерживать натиск критиков и остается по сей день эталоном для проповедников христианства.

 

В силу чрезвычайной ревностности в своей вере, Павел присоединился к группе людей, о которых предупреждал Иисус, говоря, что придут времена, когда «всякий убивающий вас [христиан] будет думать, что этим он служит Богу» (Иоан. 16:2). Неразумное усердие привело Павла к тому, что он поддержал политику убийств и преследований членов новоиспеченной секты христиан. Эта книга не ставит своей целью рассмотреть весь спектр теологии Павла. Мы хотим исследовать соответствия и несоответствия его учения Ветхому Завету и словам Иисуса по ключевому вопросу природы Бога.

 

Павел заявляет, что получил особое откровение от воскресшего Иисуса. Мы исходим из посылки, что откровение и рассудок не противоречат друг другу, хотя многие считают их несовместимыми. Павел поможет нам проиллюстрировать нашу точку зрения. Ни одна из составляющих откровения, данного Павлу Иисусом, не противоречит рассудку. Вмещая в себя возможность новых откровений, христианство Павла не вступает в противоречие с ранним учением исторического Иисуса или других авторов книг Нового Завета. Он не отклонился от учения Мессии о Боге.

 

Павел, достигший высокого положения в религиозных кругах, говорит о себе, что был «обрезан в восьмой день, из рода Израилева, колена Вениаминова, Еврей от Евреев, по учению фарисей… гонитель Церкви Божией, по правде законной — непорочный» (Фил. 3:5, 6). Нет сомнений, что такое прошлое свидетельствует о бескомпромиссном характере его веры — он был убежденным защитником веры в одного истинного Бога, являвшего Собой одну личность¹. Нет ничего неожиданного в том, что раввинское

Энтони Баззард, Чарльз Хантинг. «Учение о Троице. Самообман Христианства

· Межрелигиозная инициатива

· Вместе

· Рик Ричардсон «Происхождение нашей веры»

· Энтони Баззард, Чарльз Хантинг «Учение о Троице. Самообман Христианства»

Обсудить темы книги в сообществе ЖЖ «Межрелигиозная инициатива»

Связаться с переводчиком

Энтони Баззард, Чарльз Хантинг «Учение о Троице. Самообман Христианства»:

· Предисловие

· Введение

· Бог евреев

· Иисус и Бог евреев

· Считали ли последователи Иисуса своего учителя Богом?

· Павел и Троица

· Троица и политика

· Святой Дух: третья Личность или Бог в действии?

· Конфликт относительно Троицы в истории Церкви и современная дискуссия

· Вызов тринитаризму в наши дни

· Исповедуем ли мы «чуждого бога»?

· Послесловие редактора

образование Павла внушило ему стойкое убеждение в том, что есть лишь один Бог, создатель всего. Очевидно, что он полностью соглашался с распятым в недавнем прошлом Мессией по поводу заповеди, которую Иисус назвал величайшей. В ответ на вопрос книжника Мессия сказал: «Иисус отвечал ему: первая из всех заповедей: слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим…» (Мар. 12:29, 30). Будучи фарисеем, Павел, несомненно, разделил бы энтузиазм книжника по поводу монотеистического настроя Иисуса: «Хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что один есть Бог и нет иного, кроме Его» (Мар. 12:32). Еврейское наследие Павла ставило одноличного Бога во главу всей системы верования. Посвященность Единому Богу Еврейской Библии так и осталась главной движущей силой деятельности Павла после его обращения в христианство.

 

В письмах Павла нет ни единого намека на то, что он не разделял мнение первых христиан по поводу личности Бога. До момента обращения он враждебно относился к заявлениям Иисуса о своем мессианском призвании, в которых он видел угрозу для всей устоявшейся религиозной системы народа Израиля. Многие признанные ученые-библеисты, тщательно изучив свидетельства, приходят к выводу, что Павел никогда не ставил под сомнение правильность убеждения евреев в том, что Бог — одна личность. Сидни Кэйв утверждает: «Очевидно, Павел не называл Иисуса Богом»². К. Дж. Кадо соглашается: «Павел неизменно проводит различие между Христом и Богом»³. Тщетны попытки отыскать в писаниях Павла заявление о том, что Иисус — Бог, в смысле «предвечный Сын», вторая равноправная личность Троицы. Послание к Евреям 1:8 (неясно, принадлежит ли авторство этой книги Павлу) — единственный стих, в котором можно увидеть, что Иисус назван «Богом» в определенном смысле. Еще несколько отрывков, возможно, называют Иисуса Богом, однако ученые находят во всех этих текстах грамматические и синтаксические несоответствия. И поэтому их определенно нельзя считать «доказательством». Поскольку нам известно, что в Библии термин «Бог» употребляется не только в значении «Всевышний Бог», доказательство тринитарной концепции с помощью вырванных из контекста стихов, в которых Иисус, возможно, назван Богом, а возможно — нет, является бессмысленной затеей.

 

Проблему тринитаризма следует рассматривать через призму строго монотеистического еврейского прошлого Павла, описания Лукой его служения в Книге Деяний и, конечно же, его писем, дошедших до нас. Принципиальным является следующий вопрос: если Павел стал тринитаристом или единственником, когда это произошло? Узнал ли он о Троице от других апостолов или же получил это знание через откровение от Иисуса, Мессии, или же эта идея постепенно развивалась в течение всей его жизни, и потом, наконец, ему открылось новое понимание, решительно изменившее его прежнее верование в Бога как в одну личность?

 

Дело в том, что нет ни одного серьезного доказательства в пользу такого развития. Если принять во внимание тот факт, что мы имеем дело с человеком, в котором глубоко укоренились идеи еврейского монотеизма, с ревностным религиозным евреем, такая радикальная концепция должна была вызвать бурную реакцию, которая вылилась бы на многие страницы Библии.

 

Когда пересмотру подвергаются самые основы веры, этому необходимо найти разумное объяснение. Подобные теологические революции не могут остаться незамеченными; взгляните, сколько книг было написано, сколько споров, иногда заканчивавшихся кровопролитием, было инициировано защитниками Троицы в ответ на протесты унитаристов. Можно было бы понять и принять новое верование о триедином Боге, если бы оно пришло через откровение от Бога. Но если нет ни откровения, ни разумных причин, что может заставить человека принять такую необычную идею, как Троица? По словам британского священнослужителя, убежденного тринитариста, «разум оскорблен, а вера почти что ошеломлена» при встрече с Троицей⁴. Когда Павел присутствовал на конференции в Иерусалиме, дискуссия развернулась вокруг обрезания и других ветхозаветных законов. В какой мере следовало навязывать их христианам-язычникам? (Деян. 15:5 и далее). Решение было вынесено Иаковом, возглавлявшим иерусалимскую Церковь. Это тот самый Иаков, который, обращаясь к рассеянной Церкви словами «двенадцати коленам, находящимся в рассеянии» (Иак. 1:1), писал: «Ты веруешь, что Бог один: хорошо делаешь; и бесы веруют, и трепещут» (Иак. 2:19). В этот момент церковной истории не происходит ничего, что подразумевало бы радикальную перемену в понимании природы Бога.

 

Отсутствие какого бы то ни было нового откровения, которое дало бы определение Троице, представляет собой проблему для писателя-тринитариста Э. Кальвина Бейснера, пытающегося отстоять ортодоксальные взгляды в книге «Бог в трех Лицах». Мы рассмотрим его труд, поскольку в подтверждение своего тезиса он приводит слова апостола Павла. В начале книги, в первой ее главе он цитирует Никейский символ веры, обнародованный на Константинопольском соборе в 381 г. н. э.: «Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца неба и земли, всего видимого и невидимого. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божьего, Единородного, Света от Света, Бога истинного от Бога истинного… И в Духа Святого, Господа, Животворящего…»

 

Затем Бейснер задает вопрос: «Есть ли в Новом Завете подобное учение [о Троице], явно выраженное или подразумеваемое? И … если оно есть, то в каких словах сформулировано?»⁵. Ответы на эти вопросы, которые дают ученые, как замечает Бейснер, «довольно разноречивы»⁶. Тем не менее, он считает, что в Библии есть подтверждения идее Троицы. Суть его аргументации в следующем: в Новом Завете присутствует один и только один истинный Бог; речь в нем также идет о личности, которая названа Отцом и Богом; и есть еще одна личность, названная Сыном, а также Богом⁷.

 

В разделе, озаглавленном «Монотеизм в Новом Завете», Бейснер делает замечательное наблюдение о том, что монотеистический взгляд «наполняет собой все учение Иисуса»⁸, и цитирует Иоанна 17:3: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа».

 

Затем Бейснер добавляет свидетельство Павла, который намеренно заостряет внимание на вопросе о том, есть ли еще боги, кроме Одного. Вот слова Павла: «Мы знаем, что идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого (одного). Ибо хотя и есть так называемые боги, или на небе, или на земле, так как есть много богов и господ много, — но у нас один Бог, Отец… и один Господин Иисус Христос» (I Кор. 8:4-6).

 

Бейснер правильно отмечает, что ответ Павла на вопрос о монотеизме был таковым: «Нет Бога, кроме одного». «Этот монотеистический взгляд, — добавляет он, — управляет всем Новым Заветом, но наиболее сильное ударение на нем ставится здесь, в писаниях Павла»⁹.

 

Именно в этом важнейшем месте аргументации следует внимательно взглянуть на то, что же на самом деле говорит Павел. Все согласны с тем, что Павел верит «только в одного Бога». Но кто, по мнению Павла, этот один Бог? Имеем ли мы дело с «одним Богом Отцом» (унитаризм) или с «одним Богом — Отцом, Сыном и Святым Духом» (тринитаризм)? Похоже, Бейснер не замечает принципиально важное определение монотеизма: «У нас [христиан] один Бог Отец» (I Кор. 8:6). Павел называет одного Бога Отцом и не добавляет никаких других лиц. Далее он, конечно же, говорит, что у нас один Господин, Иисус Христос, но ни здесь (ни где-либо еще) он не утверждает, что Иисус — это «один Бог». Один Бог монотеизма Павла полностью согласуется со всем тем, что мы прочитали в Ветхом Завете и в учении Иисуса: Он — один Бог Отец.

 

Согласно общепринятым правилам языка, если мы говорим о количестве, превышающем единицу, мы не можем использовать префикс «моно-». Например, если у мужчины не одна жена, а две, то он не моногамен, а полигамен. В этом смысле, присоединяясь к иудеям и мусульманам, мы ставим под сомнение правомочность употребления в отношении к тринитаризму термина «монотеизм», поскольку он, совершенно очевидно, не имеет ничего общего с монотеизмом древнееврейской, ветхозаветной эпохи. Мы не можем избежать вывода о том, что три личности, каждая из которых названа Богом, представляют собой трех Богов. Мы знаем, что тринитаристы отрицают это; однако мы также видим, как некоторые богословы жалуются на то, что простые прихожане действительно представляют себе триединого Бога как трех Богов. Трудно не согласиться с Гансом Кюнгом, который указывает на «искреннее беспокойство многих христиан и оправданное разочарование иудеев и мусульман в связи с попытками найти в подобных [тринитарных] формулах чистую веру в одного Бога»¹⁰.

 

Если бы Иисус или Павел когда-либо заговорили языком Троицы о том, что «трое — это один» или «один — это трое», мы бы восприняли это как часть откровения и приняли бы в качестве христианского учения. Но за триста лет, прошедшие со времени служения Иисуса, история не сохранила для нас никаких свидетельств подобных рассуждений о Боге. Затем теология перешла в руки людей, не имевших, как апостолы, тесных отношений с Иисусом, людей, воспитанных совершенно иной теологической средой. Мы сожалеем вместе с Гансом Кюнгом об «эллинизации изначальной христианской проповеди под влиянием греческой теологии»¹¹. Одно дело, когда христиане верят, что есть только один Бог Библии, но другое дело, когда их убеждают, что в этом одном Боге различаются три личности. Необходимо признать, что одним из величайших чудес истории христианства стала способность теологов убедить верующих в том, что две или три личности суть один Бог. Мы удивляемся тому, как разумные люди с таким энтузиазмом принимают то, что, в конечном счете, называется тайной, неподдающейся пониманию. Это особенно примечательно, если учесть тот факт, что сама Библия не дает повода для подобной терминологии. Нет намека на присутствие загадки и в невероятно простом утверждении о том, что «есть один Бог Отец» (I Кор. 8:6).

 

Павел никогда не отказывался от мысли о том, что один, по отношению к Богу, — это числительное «один». Он не отвергал еврейский унитарный монотеизм, когда говорил в Послании к Тимофею: «Ибо один Бог, один и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (I Тим. 2:5). Здесь лишь одна личность, Отец, провозглашена одним Богом. В этом же предложении другая личность названа человеком Христом Иисусом. Это представляет серьезную угрозу тринитаризму. Павел подтверждает этот же символ веры и в своем Послании к Ефесянам. Он говорит о «Боге Господина нашего Иисуса Христа, Отце славы» (Еф. 1:17) и далее в письме заявляет, что «одно тело и один дух… один Господин, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех» (Еф. 4:4-6). Мы все воспринимаем «один дух» и «одну надежду» как числительное, означающее один. Но Бог, с точки зрения Павла, тоже один, в арифметическом смысле. Он «Отец нашего Господина Иисуса Мессии». Не противоречит себе Павел и в Послании к Галатам, когда пишет: «Но посредник при одном не бывает, а Бог один» (Гал. 3:20).

 

Павел проявляет необычайную последовательность, когда говорит о Боге как об одной личности, а именно как об Отце Иисуса. Утверждение о том, что Павел пришел к вере в многоличное существо, весьма проблематично. Его символы веры явно согласуются с монотеистическим пониманием Иисуса и с еврейским наследием, общим для обоих.

 

Когда Павел настаивает на том, что «нет Бога, кроме одного», он поясняет: «Но не у всех такое знание» (I Кор. 8:4, 7). Нам приходится говорить о том, что с тех пор ничего не изменилось. Принимая во внимание четкие утверждения Павла в I Коринфянам 8:4, 6, мы приходим к выводу, что «нет иного Бога, кроме Отца». Тринитаризм, безусловно, должен преклониться перед таким безупречным монотеизмом. Возможно, аргументы Томаса Джефферсона против тринитарной догмы не покажутся слишком резкими. Он считал ее возвратом от «истинной веры Иисуса, основанной на единственности Бога, к безрассудному политеизму». В переписке с Джаредом Спарксом, другом-министром, он сетовал на распространение догмы, которую он назвал «иллюзией о Боге, подобной Церберу [трехголовому псу в греческой мифологии, охранявшему врата ада], у которого одно тело и три головы»¹².

 

Именно Павел говорил церкви в Коринфе о своей обеспокоенности, «чтобы, как змий хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, [уклонившись] от простоты во Христе. Ибо если бы кто, придя, начал проповедовать другого Иисуса, которого мы не проповедовали… — то вы были бы очень снисходительны [к тому]» (II Кор. 11:3, 4). По нашему мнению, идея о том, что Бог один, невероятно проста. Бог, который состоит из трех лиц, но при этом является одной сутью, крайне сложен. Не последним в списке проблем Троицы является и тот факт, что в Библии Иисус и Бог — две отличные друг от друга личности, в современном смысле этого слова; столь же отличные, сколько отличаются друг от друга любые отец и сын.

 

Слова Павла, не без оснований, подверглись критике, по причине своей противоречивости. Это лишь подливает масло в огонь в споре вокруг Троицы. Петр предупреждал, что в писаниях Павла «есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания» (II Пет. 3:16). Если это так, то у нас еще больше причин основывать свое понимание Павлова учения о Боге на его однозначных заявлениях, отражающих его религиозное убеждение. Никоим образом мы не можем позволить другим, менее понятным отрывкам, заслонить ясные и простые утверждения, при помощи которых он дает определение природе Бога.

 

Послание к Филиппийцам 2

Многие видят в утверждениях Павла в Послании к Филиппийцам 2:5-8 доказательство того, что он считал Мессию существовавшим предвечно Богом. Вот этот отрывок:

 

Ибо в вас должны быть те же чувствования, какие и во Христе Иисусе: Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной.

 

Прежде чем мы посмотрим на этот отрывок, следует упомянуть некоторые другие утверждения Павла о Едином Боге:

 

(1) Единому Премудрому Богу, через Иисуса Христа, слава во веки (Рим. 16:27).

 

(2) Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус (I Тим. 2:5).

 

(3) Одно тело… один Господин, одна вера… один Бог и Отец всех (Еф. 4:4-6).

 

(4) Нет иного Бога, кроме Единого… у нас один Бог Отец… один Господин Иисус Христос (I Кор. 8:4, 6).

 

(5) Блаженный и единый сильный Царь царствующих и Господь господствующих, единый имеющий бессмертие, Который обитает в неприступном свете, Которого никто из человеков не видел и видеть не может (I Тим. 6:15, 16).

 

Если Павел знал, что Иисус — равноправная, предвечная личность Божества, мог ли он написать процитированные выше тексты, явным образом определяющие Единого Бога как одну личность, Отца? Если да, тогда справедливо обвинение Павла в том, что он вводил в заблуждение новообращенных в вопросе природы Бога. Примечательно и то, что Лука, описавший служение Павла в Книге Деяний, ни разу не упомянул о новоявленной истине о триедином Божестве, открывшейся Павлу. Павел заявлял о себе, что «не упускал возвещать вам всю волю Божию» (Деян. 20:27). Несомненно, в какой-то момент это знание о тринитарном Боге должно было проявиться в его писаниях и проповедях, если он считал его важной частью христианской традиции.

 

Павел вновь и вновь ссылается на одного Бога, имея в виду только Отца, даже в тех отрывках, где упоминаются и Отец, и Сын. Но изумляет то, что в его письмах нет ни единого однозначного утверждения о том, что Иисус — предвечный Богочеловек, часть вечного Божества, и он заслуживает право называться «Богом» в абсолютном смысле этого слова. Павел не стирает различие между одним Богом, Отцом, и Иисусом, Его Сыном, Господином Мессией. Как бы он ни настаивал на том, что их функции полностью согласуются между собой, он никогда не забывает, что Отец — Единый Бог его монотеистического наследия. Мысль о том, что посреди всех этих настойчивых заявлений о единственности Бога он, без каких бы то ни было объяснений, просит нас поверить в то, что Иисус — тоже Единый Бог, ставит нас в тупик. Такой разительный переворот в религиозной системе вызвал бы гнев со стороны еврейской части Церкви и положил бы начало оживленным дискуссиям. Но у нас нет свидетельств подобных дебатов.

 

Мы никоим образом не должны читать писания Церкви первого века через призму наших собственных толкований века двадцатого. Нужно сохранить за словами те значения, которые они имели в своем контексте. Мышление Павла последовательно. Он совершенно ясно выразил свое мнение, давая определение Единому Богу. Вместе со многими толкователями прошлого и настоящего мы задаем вопрос: придавала ли первая Церковь этому отрывку в Послании к Филиппийцам тот смысл, который позже был выражен в формулировке Никейского собора о том, что Иисус — Бог истинный от Бога истинного, предвечный творец?

 

Джеймс Данн подходит к тексту с намерением остановить тенденцию навязывания Павлу более поздних христологических толкований: «Перед нами вновь стоит важнейшая и сложнейшая задача — настроить свое сознание в двадцатом веке на волну концепций и оттенков значений восточного Средиземноморья 50-х и 60-х годов первого века нашей эры»¹³. Он приходит к выводу, что «толкование Фил. 2:6-11 с помощью учения о предвечном существовании и воплощении возникло под влиянием позднего гностического мифа об избавителе, и не соответствует смыслу Фил. 2:6-11». Он предупреждает нас об опасности прочтения в словах Павла тех выводов, к которым пришли более поздние поколения богословов, «отцы» греческой Церкви, жившие через столетия после написания книг Нового Завета¹⁴.

 

Всеми признано, что мы склонны находить в Писаниях свои собственный домыслы, поскольку многих из нас пугает, что усвоенные нами взгляды могут не соответствовать Библии. (Эта проблема усложняется, если мы заняты преподаванием или проповедью Библии). Для опровержения религиозного учения, принятого разумом и пережитого эмоционально, требуются огромнейшие усилия.

 

Контекст высказываний Павла в Послании к Филиппийцам 2 показывает, что Павел призывает членов общины к смирению. Часто спрашивают: возможно ли, чтобы этот простой урок Павел сопроводил наставлением равняться на того, кто, будучи предвечным Богом, принял решение стать человеком? Может ли такое сравнение каким-либо образом подходить к тем условиям, в которых находится человечество? Покажется странным и то, что Павел называет предвечного Иисуса Иисусом Мессией, относя этот титул к его предвечному существованию, несмотря на то, что он получил имя и призвание в момент рождения.

 

В другом месте Павел, не колеблясь, называет Иисуса человеком. Он часто определяет роль Мессии, проводя параллель между Адамом и человеком Иисусом. Это ясно показано в I Коринфянам 15:45-47, где Павел пишет: «Так и написано: первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий... Первый человек — из земли, перстный; второй человек — с неба». Павел настаивает, что Иисус даже в своем Втором пришествии остается человеком, коим был и Адам, сотворенный из праха земного. В Послании к Римлянам 5:12-15 Павел замечает:

 

Одним человеком [Адамом] грех вошел в мир… Однако же смерть царствовала от Адама до Моисея и над несогрешившими подобно преступлению Адама, который есть образ будущего [Иисуса]… Ибо если преступлением одного подверглись смерти многие, то тем более благодать Божия и дар по благодати одного Человека, Иисуса Христа, преизбыточествуют для многих.

 

Во 2 главе Послания к Филиппийцам Павел описывает возвышенный статус человека Иисуса. Будучи отражением Бога, своего Отца, он является «образом Божиим» (текст не говорит, что он Бог), но не считает подобное «равенство Богу» привилегией, которую можно использовать себе во славу. Иисус, будучи человеком, получившим функциональное равенство Богу и призванным сесть одесную Отца, смирил себя до уровня слуги человечества, позволив предать себя смерти на крекресте, словно преступника. Иисус не воспользовался своим царским положением, статусом законного представителя Бога, но принял характер раба. Антитеза заключена в сравнении статуса Бога — Иисуса как посланника Божьего — и статуса слуги. Здесь нет антитезы, как часто полагают, между тем, чтобы «быть Богом в вечности» и тем, чтобы «стать человеком»¹⁵. Отказываясь от своего права на царствование и от власти над земными царствами, предложенной сатаной (Мат. 4:8, 9), Иисус смиренно взял на себя роль слуги, добровольно обрекая себя на страдания от рук враждебного мира. Павел имел в виду призвание человека Христа Иисуса (I Тим. 2:5), а не воплощение предвечной личности Божества. Смирение Иисуса является полной противоположностью самонадеянности Адама. Он не злоупотребил данным ему статусом, отражающим статус его Отца, и не воспользовался своей привилегией ради собственных целей. Адам, попав под влияние дьявола, попытался достигнуть равенства Богу, к которому он не был предназначен. Иисус путем полного послушания Богу смог проявить в себе мышление и характер Единого Бога, своего Отца.

 

Приводя в пример жизнь Мессии на земле, Павел не намеревался говорить о нем как о предвечном существе. Он призывал филиппийцев смириться, подобно Иисусу. Иисус был образцом кротости и служения. Но при этом он родился в царской семье Дома Давидова и стал достойным, благодаря самоотречению, возвышенного положения мирового правителя, что было предсказано в Псалме 2 за несколько веков до его рождения. В ответ на вопрос Пилата «Итак Ты Царь?» он ответил: «Ты говоришь, что я Царь. Я на то родился и на то пришел в мир» (Иоан. 18:37). Иисус преодолел естественное желание покорить мир (хотя он законно покорит силы Антихриста в свое Второе пришествие). Его терпеливое подчинение воле Бога привело к тому, что он был вознесен к деснице Отца. Смысл заключался не в том, что предвечная личность Троицы вернула себе временно оставленное положение, но в том, что истинный человек, Мессия, в котором совершенным образом отразился характер Отца (Кол. 1:15), проявил смирение и послушание и был оправдан и возвышен Богом. В другом месте Павел описывает служение Иисуса как проявление смирения, в котором он «будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились его нищетою» (II Кор. 8:9). Мессия, несмотря на то, что был поставлен Царем Израиля и мира, пожертвовал собой ради остальных. Не заявляя о себе того, что говорил о себе Иисус, Павел в тех же терминах описывает свое собственное служение. Он был «нищим, но многих обогатил; ничего не имел, но всем обладал» (II Кор. 6:10) и «не искал славы… мог явиться с важностью, как Апостол Христов» (I Фес. 2:6). Павел также рассматривал себя и других апостолов как страждущих слуг Мессии, когда применял пророчество Исаии о «страждущем рабе» к своей собственной миссии (Деян. 13:47; ср. Ис. 42:6; 49:6).

 

Согласно традиционному тринитарному прочтению Послания к Филиппийцам 2, статус Иисуса как «образа Божьего» подразумевает, что он предвечно существовал в качестве Бога на небесах, хотя на самом деле речь идет об отождествлении Бога с человеком на земле. К сожалению, переводчики сделали все, чтобы поддержать эту идею. Слово «быть» во фразе «будучи образом Божиим» часто встречается в Новом Завете и никоим образом не подразумевает «предвечное существование», хотя некоторые переводы стремятся навязать ему именно это значение. В I Коринфянам 11:7 Павел говорит, что мужчина не должен покрывать голову, поскольку «он есть образ и слава Божья». Глагол «есть» в данном случае — это форма того же самого глагола, который переведен словом «будучи» при описании Иисуса как «образа Божьего». Павел не намеревался предложить на рассмотрение обширную тему предвечной, божественной второй личности Троицы, ставшей человеком; он хотел преподать важный урок о смирении и проиллюстрировал его примером исторического Иисуса. В этом отрывке нет доказательств того, что Павел был тринитаристом, верившим в традиционную доктрину Боговоплощения.

 

Мы предлагаем следующий перевод оригинального текста Послания к Филиппийцам 2:8-5: «Выработайте в себе то же отношение, что и Мессия Иисус, который, обладая божественным статусом, не считал, что может воспользоваться в своих целях своим равенством с Богом, но пренебрег своим положением, приняв роль раба и уподобившись остальным людям. Принимая вид человека обычного, он смирил себя через послушание до смерти, даже до смерти распятия». В этом тексте нет ничего, что заставило бы нас думать о предвечном существе.

 

Вознесение Мессии к деснице Бога является исполнением Псалма 109:1. Выдвигались обстоятельные аргументы в пользу того, что вместо «перед именем Иисуса преклонилось всякое колено», текст должен быть переведен так: «во имя Иисуса…» (Фил. 2:10). Таким образом, вознесение Иисуса к деснице Отца не отменяет тот факт, что все совершенное Иисусом было сделано ради славы Бога. Следует помнить, что господин у десницы Божьей — это адони («господин»), звание, никогда не относящееся к Богу.

 

Послание к Колоссянам 1:15-17

Чтобы подчеркнуть возвышенное положение воскресшего Мессии, его власть над противниками и выдающуюся роль в Божьем плане, Павел пишет верующим в Колоссах:

 

Который есть образ Бога невидимого, рожденный прежде всякой твари; ибо Им [буквально «в нем»] создано все, что на небесах и что на земле, видимое и невидимое: престолы ли, господства ли, начальства ли, власти ли, — все Им и для Него создано; и Он есть прежде всего, и все Им стоит. (Кол. 1:16)

 

Некоторые видят в этом отрывке убедительное свидетельство, способное опровергнуть все другие утверждения Павла, в которых он говорит о христианском символе веры как о вере в «одного Бога, Отца». Следует сделать несколько замечаний. Ученый-тринитарист Джеймс Данн рассуждая о процитированном выше отрывке из Послания к Колоссянам 1:15-20, делает следующие принципиально важные выводы:

 

Мы должны осознать, что Павел не стремится навязать людям веру в предвечное существо. Ему не нужно доказывать, что идея о предвечно существовавшей мудрости имеет право на существование. Подобная лексика использовалась часто, была понятна всем и была, несомненно, знакома большинству его читателей. Он также не утверждает, что Иисус существовал предвечно… Он говорит, что мудрость, как бы она ни понималась его читателями, ныне во всей полноте проявлена в Иисусе: Иисус — абсолютное воплощение Божьей мудрости; Божья полнота обитала в нем. Многие (неосознанно) допускают ошибку, когда ставят аргументацию Павла с ног на голову и приходят к неправильным выводам. В силу того, что подобные рассуждения, которые, как может показаться, подразумевают предвечное существование божественных существ, непривычны для современного читателя, очень легко прийти к выводу (путем ошибочного перенесения предубеждений двадцатого века в первое столетие), что именно в этом и заключалось намерение автора (распространить веру в предвечных посредников), и что Павел пытался представить Христа именно таким существом.¹⁶

 

Мы приводим цитату профессора Данна в объеме, по причине его принципиально важного предупреждения об опасности прочтения Павла в таком ключе, будто он был знаком с более поздними решениями церковных соборов. Павла следует читать в его древнееврейском контексте. Данн отнюдь не сторонник антитринитаризма. Но он не находит свидетельств в пользу Троицы в этом отрывке. Он продолжает:

 

Однако рассуждения Павла, конечно же, обусловливались культурными и космологическими представлениями его времени. Итак, он не доказывал существование предвечных божественных существ или вообще существование какого-либо божественного существа… И если рассматривать эти слова в контексте еврейского монотеизма, то Иисус описан как проявление мудрой деятельности Бога, как наиболее полное воплощение Божьей мудрости по сравнению с предыдущими проявлениями этой же мудрости в творении или в завете.¹⁷

 

Комментарий Данна подтверждает, что этот отрывок не вводит новую веру в двуединого или триединого Бога. Следует сделать еще несколько замечаний. Павел умышленно называет Иисуса «рожденным прежде всякой твари». Обычно первородство исключает значение несотворенного, вечного существа. Рождение подразумевает наличие начала. Божий первородный сын — это «первенец, превыше царей земли» (Пс. 88:28). Павел использует хорошо известный титул Мессии. По мнению Павла, Иисус не Бог, а Мессия, и между этими понятиями существует огромная разница.

 

Согласно многим библейским переводам, Павел говорит, что «Им [Мессией] создано все». Необходимо точно перевести предлоги, встречающиеся в Колоссянам 1:16 (что делают немногие переводы Библии). Павел, по сути, писал, что «все» — в данном случае «престолы, господства, начальства  и власти» — были созданы «в» Иисусе, «через» него и «для» него. Иисус — это не творец, о котором мы читаем в первых стихах Книги Бытия, но он находится в центре Божьей вселенской иерархии. Все власти должны подчиниться Сыну, который в конечном счете вернет все своему Отцу, властителю, наделившему его полномочиями, чтобы «Бог [Отец] был все во всем» (I Кор. 15:28)¹⁸. Было бы неверно говорить, что Иисус сам сотворил все (Кол. 1:16). Смысл скорее в том, что Бог создавал все творение, держа в уме Иисуса, считая его причиной всего творения, а потому все сотворено для него. Первенец Иисус — наследник вселенной, которую Бог сотворил, подразумевая, что обещанный Им Сын однажды вступит во владение своим наследством, коим является все творение. Павел фокусирует свое внимание в этом отрывке на новом творении, начатом с воскресения Иисуса, первенца из мертвых (Кол. 1:18). Ссылка на сотворение ангельских властей не подразумевает существование Иисуса до момента первоначального сотворения. Как обычно, контекст имеет большое значение при толковании. Павел сосредоточивает свое внимание на «наследии», «царстве» и «власти» (Кол. 1:12, 13, 16). Это значит, что он говорит, прежде всего, о главенстве Мессии над всем творением, о новом порядке, который Бог замыслил от начала, главою которого назначен первенец Иисус.

 

Выражения, которые, по словам Данна, непривычны уху читателя двадцатого века, а потому требуют особенно острожного обращения, не дают никаких оснований верить в предвечное существование Иисуса. Павел считал, что Бог наделил Мессию превосходством над всем творением, видимым и невидимым, в небе или на земле, будь то престолы, господства, начальства или власти. Иисус был отправной точкой всей Божьей созидательной деятельности — ключом к Божьему замыслу и воплощением Божьей мудрости. Мессия, тем не менее, был не предвечным существом, но человеком, которому надлежало родиться в назначенное время, а затем стать первенцем среди воскресших, чтобы «возглавить» новый порядок (Еф. 1:10).

 

I Коринфянам 10:4

Многие из тех, кто верит в предвечное существование Иисуса как личности, прибегают к помощи слов апостола в I Коринфянам 10:4, где он говорит об израильтянах, что в пустыне они пили «одно и то же духовное питие, ибо пили из духовного последующего камня; камень же был Христос». Как сказал Джон Каннингэм:

 

На основании этого текста делается вывод, что Христос лично сопровождал народ Израиля в путешествии через пустыню к обетованной земле. В подтверждение этой мысли приводятся Книга Второзакония 32:4 и Псалом 17:3, поскольку Яхве (Бог) назван здесь камнем (твердыней). Говорят, что если Бог — камень, и Христос — тоже камень, сопровождавший Израиль, то Христос — это Яхве, Бог Ветхого Завета.¹⁹

 

 Отрывок, в котором дается краткий пересказ деятельности Бога в течение многих веков, гласит: «Бог, многократно и многообразно говоривший издревле отцам в пророках, [однако] в последние дни сии говорил нам в Сыне, Которого поставил наследником всего, чрез Которого и веки сотворил» (Евр. 1:1, 2). Это означает, что до рождения Иисус не был ни Сыном Божьим, ни посланником Бога к человечеству. В этой же книге, Послании к Евреям, указано, что в ветхозаветные времена Слово передавалось через ангелов (Евр. 2:2). Если послание Израилю приходило через предсуществовавшего Иисуса, ставшего человеком, то автор этой новозаветной книги, видимо, ничего не знал об этом. Информация определенно сообщалась через пророков и ангелов, и нет ни единого намека на то, что ветхозаветные послания передавались через того, кто позже был назван Сыном.

 

Текст I Коринфянам 10:4 сам по себе, без осмысления контекста и еврейского образа мысли Павла, может натолкнуть на мысль, что Христос был жив до рождения. Писание содержит множество других отрывков, в которых ангелы выступают в роли посредников, передающих Божьи послания Израилю. Стефан говорит о Моисее и даровании Закона следующее: «Это тот, который был в собрании в пустыне с Ангелом, говорившим ему на горе Синае… и который принял живые слова, чтобы передать нам» (Деян. 7:38). В Книге Деяний 7:53 указывается, что люди приняли Закон при служении ангелов, но не сохранили его. Павел также рассуждает о роли ангелов и противопоставляет их последнему посланнику, которого называет «семенем»  (Мессией): «Для чего же закон? Он дан после по причине преступлений, до времени пришествия семени, к которому [относится] обетование, и преподан через Ангелов, рукою посредника» (Гал. 3:19). Далее Павел подтверждает единственность Бога: «Но посредник при одном не бывает, а Бог один» (Гал. 3:20). Из этих примеров видно, что передача Закона через посредничество ангелов играет важную роль в аргументации. Однако следует помнить, что темой контекста является превосходство Евангелия над Законом. Закон передавался только через ангелов, а Добрая Весть (Евангелие) была принесена Сыном Божьим, а потому обладает несравнимым превосходством. Павел, определенно, не считал, что Иисус был предсуществовашим ангелом.

 

Христос не мог участвовать ни в даровании Закона Израилю, ни в служении израильтянам в пустыне. Это помогает понять употребленное Павлом слово «семя». «Семя», под которым подразумевается Христос, еще не явилось и не могло участвовать в Божьем служении.

 

Понятно, что «семя», о котором говорит Павел здесь и в других местах, — это семя Авраама (Быт. 22:18), семя Иуды (Быт. 49:10) и семя Давида²⁰, которым был Иисус Христос, обещанный потомок патриархов и Давида. Римлянам 1:3 содержит прямую ссылку на рождение Христа как Божьего Сына. Евангелие говорит «о Сыне [Божьем], Который родился от семени Давидова по плоти». Мы не можем игнорировать вновь и вновь повторяющиеся указания на Сына, родившегося от женщины, являющегося потомком человека. Мессия должен был принадлежать к роду человеческому. Именно в это верили и этого ожидали евреи того времени и первая Церковь. Говоря, что Мессия лично присутствовал с Израилем в пустыне, будучи Сыном Божьим, Павел противоречил бы словам пророков.

 

Мы должны избегать буквалистского понимания I Коринфянам 10:4, памятуя о древнееврейском символизме и еврейских оборотах речи. В Писаниях глагол «быть» и его формы далеко не всегда употребляются в буквальном значении. Иисус сказал: «Сия чаша [есть] Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается» (Лук. 22:20). Глагол «есть» не подразумевает полное тождество; фраза имеет образное значение: «Чаша знаменует мою кровь».

 

Непосредственный контекст I Коринфянам 10:4 содержит ключ к пониманию мышления Павла. Павел видит в истории странствия Израиля в пустыне примеры, «прототипы» или прообразы переживаний христиан. Как сказал Павел, «все это происходило с ними, как образы» (I Кор. 10:11). Переход израильтян через Красное море был «образом» христианского водного крещения. Духовная «пища», упомянутая в третьем стихе, — это не что иное, как манна, чудесным образом питавшая израильтян в течение 40 лет. Они, кроме того, пили из «духовного камня».

 

Использование в качестве доказательства предвечного существования Иисуса этого единственного упоминания о камне, следовавшем за Израилем, лишает нас того урока, который хотел преподать Павел. Кроме того,  упускается из виду тот факт, что евреи ожидали Мессию-человека и никого другого. Анализ ветхозаветного повествования, на которое ссылается Павел, показывает, что в пустыне во время путешествия израильтян было два случая с камнем. Важно увидеть отличия между ними.

 

Первый случай произошел непосредственно после чудесного дарования манны. Израиль пришел в Рефидим и сразу же начал жаловаться на недостаток воды, тогда Бог повелел Моисею ударить по камню. Из него хлынула вода, и народа утолил жажду (Исх. 17:1-6). Удар по камню символизирует тот факт, что Христос, наш камень, должен был быть пронзен впоследствии за грехи человечества. Вода является прообразом чудесного дарования Святого Духа, воды жизни, описанной Иисусом: «Кто жаждет, иди ко Мне и пей» (Иоан. 7:37). Камень в пустыне представлял собой Мессию, который должен был прийти как даритель Святого Духа.

 

Второй случай с камнем произошел ближе к окончанию странствования в пустыне. Снова Израиль сетовал на недостаток воды, и Бог восполнил их нужды. В этот раз Он четко повелел Моисею проговорить словами к камню, но Моисей не послушался и дважды ударил по камню (Чис. 20:1-12). Ударив по камню вместо того, чтобы обратиться к нему словами, Моисей оказался виновным в том, что нарушил смысл «образа». В Книге Исход камень прообразовал Христа в теле, распятого для того, чтобы дать нам воду жизни, а камень Книги Чисел прообразовал Христа, нашего Первосвященника, которого нельзя было бить дважды — следовало лишь обратиться к нему с просьбой о воде жизни.

 

Первый случай произошел в начале странствований, второй — в конце; вместе они образуют притчу о постоянном присутствии Христа со своим народом в настоящем, во время «странствования в пустыне», путешествия христианина к «обетованной» земле Царства Божьего.

Два рассмотренных нами случая произошли в двух совершенно разных местностях, и древнееврейский оригинал употребляет два различных слова, переводимых как «камень», «скала». В Книге Исход 17 употреблено слово цур, а в Книге Чисел 20 — сэла. Что же имеет в виду Павел, когда говорит, что они «пили из духовного последующего камня»? Очевидно, что камень, в буквальном смысле этого слова, не следовал за Израилем по пустыне. Более правильное объяснение заключается в том, что Павел объясняет ветхозаветные образы, используя терминологию христианского духовного опыта. Это хорошо видно из его ссылки на водное крещение в начале этого обсуждения. Израильтяне не прошли буквальное водное крещение. В действительности, сказано, что вода даже не приблизилась к ним; они перешли Красное море посуху. Но этого события достаточно для Павла, чтобы увидеть в нем образ и сказать, что они «крестились в Моисея». Подобно этому, и камень не следовал  за ними буквально. Он был «образом» или «прототипом» Христа, сопровождающего христиан в их жизненном пути. По сути, именно это говорит и сам Павел: «Все это происходило с ними, как образы» (I Кор. 10:11).

 

Слишком слабы аргументы в пользу того, что Павел пытался ввести новый догмат о предсуществовавшем Боге/человеке. Это противоречит всем другим его утверждениям о том, как произошел Мессия. Если бы он предлагал поверить, что Мессия — личность, равная Богу, такое радикальное отступление от его еврейского наследия потребовало бы более подробных объяснений.

 

Мы должны навязывать более позднюю тринитарную традицию  еврейской литературе первого столетия. Истина о личности и происхождении Иисуса должна всецело основываться только на той информации, которую мы черпаем из писаний первой Церкви. Слишком легко поддаться искушению читать Писания через призму доктрин, сформулированных во втором-пятом веках.

 

В Ветхом Завете содержатся четкие пророчества об Иисусе, но ни одно из них не говорит, что он не принадлежит человеческому роду. Многие согласятся, что первое пророчество о грядущем Спасителе появляется в Книге Бытия, где Бог говорит змею: «И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3:15). Здесь ясно говорится о человеке, потомке Евы, который со временем покорит змея или сатану. И евреи, и христиане соглашаются, что это пророчество должно исполниться в Мессии; но ни те, ни другие не находят в этом тексте подтверждения того, что Мессия уже был жив на тот момент.

 

Когда мы слышим, как Павел проповедует языческому миру, представленному афинянами, его слова напоминают слова ветхозаветного пророка. О Едином Боге Израиля он говорит: «Бог, сотворивший мир и все, что в нем, Он, будучи Господом неба и земли, не в рукотворенных храмах живет» (Деян. 17:24). Это созвучно словам Исаии: «Я Господь, Который сотворил все, один распростер небеса и Своею силою разостлал землю» (Ис. 44:24). Вмешательство в это фундаментальное положение иудейского монотеизма и введение еще одной несотворенной личности, активно участвовавшей в создании мира, нарушает очевидную веру Павла в основные положения иудейской теологии, первым из которых является бескомпромиссный унитарный монотеизм.

 

Лишь в четвертом веке, спустя триста лет после смерти основателя христианства, церковные служители посчитали нужным официально сформулировать тринитарную догму и навязать ее верующим в качестве обязательного формального условия для вступления в члены Церкви и обретения спасения.

 

Мы должны задаться вопросом: как и почему это случилось? Многие современные верующие мало что слышали о развитии тринитарного символа веры. Если ни Иисус, ни Павел не отрекались от ветхозаветной концепции Бога в одном лице, как же возникла вера в двуединого и триединого Бога? История возникновения этого нового, чуждого и влиятельнейшего учения весьма примечательна.

¹ Это хорошо видно из его заявлений в I Кор. 8:4, 6; Еф. 4:6 и I Тим. 2:5. В других вопросах его теологии таких, как применение Закона к новой еврейско-языческой общине, Павел явно отступает от своей фарисейской точки зрения. Будь он фарисеем, он не написал бы то, что мы находим в Послании к Галатам 3 и 4. Получив вдохновение от воскресшего Иисуса, он объявляет в этих отрывках о временном характере некоторых постановлений Моисеева Закона. Эта же позиция проявляется и в отношении Павла к обрезанию, предписанному Законом Моисея.

² The Doctrine of the Person of Christ (Duckworth, 1925), 48.

³ A Pilgrim's Further Progress: Dialogues on Christian Teaching (Blackwell, 1943), 40-42.

⁴ Bishop Hurd, Sermons Preached at Lincoln’s Inn, 2:287, cited by John Wilson in Unitarian Principles Confirmed by Trinitarian Testimonies, 321.

⁵ God in Three Persons (Tyndale House Publishers, 1984), 24.

⁶ Там же.

⁷ Там же, 26.

⁸ Там же.

⁹ Там же, 27.

¹⁰ Цит. по кн.: Pinchas Lapide, Jewish Monotheism and Christian Trinitarian Doctrine, 40.

¹¹ Там же.

¹² C. B. Sanford, The Religious Life of Thomas Jefferson, 88, 89.

¹³ Christology in the Making, 125.

¹⁴ Там же, 128.

¹⁵ В Фил. 2:7 речь не идет о рождении. Слово геноменос просто означает «стать (кем-либо)». Иисус принял статус слуги и явился как обычный человек.

¹⁶ Christology in the Making, 195.

¹⁷ Там же, 195, 196.

¹⁸ Согласно учебнику «Грамматика греческого языка Нового Завета» Дж. Г. Мултона  (Grammar of New Testament Greek, T&T Clark, 1963), Кол. 1:16 следует переводить: «ибо ради него [Иисуса]…» (3:253). В этом случае мы получаем смысл, отличающийся от «Им…». Ср. также «Комментарий толкователя греческого языка» (Expositor’s Greek Commentary, ed. W. Robertson Nicoll, Grand Rapids: Eerdmans, 1967), где говорится: «эн ауто это не означает „Им”» (504). Похоже, переводчики игнорируют эти книги.

¹⁹ «That Rock Was Christ», Restoration Fellowship, 1981. Мы воспользовались выводами этого автора, а также аргументами Джеймса Данна, высказанными в книге Christology in the Making, 183, 184.

²⁰ II Цар. 7:12-14 и Ис. 11:1; Рим. 1:3; II Тим. 2:8.