Исповедуем ли мы «чуждого бога»?

 

«В раннем христианстве ортодоксия и ересь не соотносятся между собой как основное и второстепенное учение; напротив, во многих аспектах именно ересь отражает истинное христианство». — Джордж Стрекер

 

Если Иисус Бог, значит, он существовал всегда, и все дальнейшие дискуссии относительно его происхождения бессмысленны. В Никее было принято официальное учение о происхождении Иисуса. Под влиянием Константина и греческих теологов четвертого века вера в абсолютную божественность Иисуса стала отправной точкой церковной системы вероучения и осталась таковой по сей день. Однако вновь возникшее учение представляло собой серьезную проблему для теологов. Как они должны были объяснить Божество, состоящее из двух (а затем трех) личностей, и в то же самое время сохранить идею одного Бога? Единство, к которому стремился собор, созванный Константином, потонуло в бесконечных спорах о природе Христа. Если Христос — Бог, и Отец — Бог, разве это не доказывает существование двух Богов?

 

Этот пункт учения стал предметом непрекращающихся дебатов. Доцетисты предложили следующее решение. Бог один, и Он проявил Себя в Иисусе. Таким образом, Иисус не отдельная личность, а Бог, принявший форму человека. «Человеческое тело Христа было только призраком, а его страдания и смерть были только видимостью: „Если он страдал, он не был Богом. Если он был Богом, он не страдал”»¹.

 

По мнению других, если Отец родил Сына, значит, было время, когда Сын не существовал. На Никейском соборе в 325 г. н. э. было принято решение, позже подтвержденное Халкедонским собором 451 года, считать Иисуса «истинным Богом от истинного Бога» и в то же самое время истинным человеком. Для обозначения подобного совмещения двух природ был придуман специальный термин, «единство ипостасей», означающий единство божественной и человеческой природы во Христе, двух естеств, составляющих одну личность. Однако многим казалось, что теория, согласно которой Иисус является одновременно истинным Богом и истинным человеком, содержит в себе внутреннее противоречие. Они утверждали, что Бог по Своей природе бесконечен, тогда как человек ограничен. Одна и та же личность не может быть одновременно бесконечной и ограниченной. Кроме того, в Евангелиях, особенно у Матфея, Марка и Луки, Иисус изображен как человек в полном смысле этого слова, отличный от Бога, своего

Энтони Баззард, Чарльз Хантинг. «Учение о Троице. Самообман Христианства»

· Межрелигиозная инициатива

· Вместе

· Рик Ричардсон «Происхождение нашей веры»

· Энтони Баззард, Чарльз Хантинг «Учение о Троице. Самообман Христианства»

Обсудить темы книги в сообществе ЖЖ «Межрелигиозная инициатива»

Связаться с переводчиком

Энтони Баззард, Чарльз Хантинг «Учение о Троице. Самообман Христианства»:

· Предисловие

· Введение

· Бог евреев

· Иисус и Бог евреев

· Считали ли последователи Иисуса своего учителя Богом?

· Павел и Троица

· Троица и политика

· Святой Дух: третья Личность или Бог в действии?

· Конфликт относительно Троицы в истории Церкви и современная дискуссия

· Вызов тринитаризму в наши дни

· Исповедуем ли мы «чуждого бога»?

· Послесловие редактора

Отца. Эти авторы ни словом не упоминают о том, что он Бог, или что он существовал прежде своего рождения.

 

Подробности спекулятивных рассуждений о личности Христа можно найти в любом стандартном учебнике по церковной истории. Вокруг природы Мессии велись подлинные баталии. Как совместить его человеческое естество с укоренившейся идеей о том, что он также Бог? И как можно избежать обвинений в политеизме, если в Евангелиях проводится четкое различие между Иисусом и Отцом? Дискуссии, которым церковные соборы были призваны положить конец, никогда не ослабевали. Простых прихожан и христианских ученых по-прежнему волновала противоречивость соборных постановлений, не говоря уже о путанице в терминах, использовавшихся в дискуссиях. Как могут две отдельных личности (а в Новом Завете они представлены именно так), Отец и Сын, обладающие божественной природой, в действительности представлять собой одно Божество? Обычно было гораздо безопаснее принять это как должное без лишних вопросов.

 

Всякое отклонение от ортодоксии сурово наказывалось. Сторонники традиционной религии, изливавшие свой гнев на еретиков, не считали свое отношение нехристианским. Один из противников тринитаризма, «унитарист, доктор Джордж ван Паррис… отказался отречься от своих убеждений. Во время суда над ним, возглавленного Томасом Кранмером, архиепископом Кентерберийским, его обвинили в том, что, „по его словам, Бог Отец — это единственный Бог, а Христос не является Богом”». Руководители англиканской церкви сожгли его в Смитфилде 25 апреля 1551 года².

 

Двести пятьдесят лет спустя, в Бирмингеме толпа сожгла произведения британского нонконформиста, служителя Джозефа Пристли, которые были трудом всей его жизни. Пристли стал жертвой тех суровых постановлений, которые были приняты на Никейском соборе для подавления ереси. Вопреки ортодоксии, закрепленной собором Константина, он верил в то, что Бог является одной личностью и что Иисус — смертный человек. Этот выдающийся ученый и служитель религии, преподаватель древнееврейского и греческого, пришел к выводу, что многие учения христианства невозможно подтвердить из Библии. За свои взгляды он подвергся нападкам. Его дом, библиотека, лаборатория, бумаги и молельня были уничтожены беснующейся толпой. Убежденно защищая Библию от нападок критиков и клеветников, он, тем не менее, был предан анафеме своими коллегами за отклонение от общепринятых верований.

 

Почему эти и многие другие люди, порой платившие за свои убеждения жизнью, пришли к собственным выводам о природе Бога? Что такого они нашли в Библии? Почему ради своих воззрений они были готовы пожертвовать всем? Почему религиозные вожди чувствовали такую угрозу, исходящую от оппонентов, что приговаривали их к смерти? Почему даже сегодня в христианской среде любые сомнения в истинности доктрины Троицы вызывают невероятную панику?

 

Если бы существовало хотя бы одно недвусмысленное библейское подтверждение невероятной идеи о том, что предвечный Сын Божий, который также является Богом, стал человеком, будучи при этом Творцом всего существующего, разве сторонники этой теории не чувствовали бы полной уверенности в своей правоте и не сочувствовали бы невежеству тех, кто не разделяет их мнение? Почему же история свидетельствует только о насилии и ярости тринитаристов, защищавших то, что по их собственному признанию является непостижимой тайной?

 

Трудно поверить, что согласие со столь запутанной теорией является необходимым условием спасения. Ортодоксальный епископ англиканской церкви, живший в семнадцатом веке, по-видимому, попался в ловушку собственных предостережений:

 

Мы должны принимать во внимание иерархию личностей Троицы, описанную в данных словах Мат. 28:19. Сначала Отец, потом Сын, а потом Святой Дух; и каждый из них является истинным Богом. Это тайна, в которую все мы призваны верить, но при этом нам следует быть весьма осторожными, говоря о ней, поскольку очень легко и очень опасно ошибиться, рассуждая о такой великой истине. Подумайте, как трудно вообразить одну божественную природу, находящуюся в нескольких божественных личностях. Или же три божественные личности в одной и той же божественной природе. Как трудно, в самом деле, подобрать нужные слова, чтобы объяснить это. Если я скажу, что Отец, Сын и Святой Дух — это три, и каждый из них является Богом, это истина. Но если я скажу, что они три, и каждый из них — отдельный, независимый Бог, это ложь. Я могу сказать, что Бог Отец — единый Бог, Сын — единый Бог, Святой Дух — единый Бог. Но я не могу сказать, что Отец — это один Бог, Сын — второй Бог, а Святой Дух — третий. Можно говорить о том, что Отец родил того, кто также является Богом; но нельзя говорить, что Он родил другого Бога. Можно сказать, что от Отца и Сына происходит тот, кто является Богом; но нельзя сказать, что от Отца и Сына происходит другой Бог. Ибо хотя их природа одна и та же, их личности различны; хотя их личности различны, их природа одна и та же. Так что, хотя Отец — первая личность Божества, Сын — вторая, а Святой Дух — третья, тем не менее, нельзя говорить, что Отец — это первый Бог, Сын — второй, а Святой Дух — третий. Как невообразимо сложно правильно передать словами столь великую тайну; или отыскать подходящие выражения, чтобы отразить эту истину во всей точности³.

 

Если мы решим придерживаться только тех простых утверждений, которые содержатся в христианских документах, какие библейские факты, касающиеся происхождения Иисуса, мы обнаружим? Разве не очевидно, что Иисус не считал себя Творцом, когда говорил о Боге, Который «мужчину и женщину сотворил их» (Мар. 10:6)? В Евр. 4:4 мы узнаем, что Бог почил от дел Своих. Автор Послания к Евреям, говоря о Боге, подразумевает Отца (в Евр. 1:8 слово «Бог» использовано по отношению к Иисусу в дополнительном значении). В Мар. 10:18 Иисус ясно утверждает, что он не Бог. Даже беглое ознакомление с книгами Матфея и Луки позволяет сделать вывод о том, что началом существования Иисуса является его рождение Марией (Лук. 1:35). Это полностью согласуется с ветхозаветными ожиданиями Мессии, если только мы не будем навязывать авторам Еврейских Писаний более позднюю идею о предвечном существовании.

 

Когда Павел кратко описывает жизнь Иисуса, он не делает тринитарных заявлений: «И беспрекословно — великая благочестия тайна: тот, кто явился во плоти [т.е. как человек]… вознесся во славе» (I Тим. 3:16). Павел утверждает, что Иисус открылся во плоти, показывая тем самым, как именно Спаситель впервые явился людям. Он явился как человек. В этом сжатом портрете Иисуса нет намеков на его предвечное существование в качестве ангела или Бога. В некоторых рукописях вместо слов «тот, кто» стоит слово «Бог». По признанию многих современных переводчиков, такая замена недопустима. Весьма неправдоподобно, чтобы слово «Бог» стояло в более ранних рукописях. Подобные вставки, как и знаменитый тринитарный стих в I Иоан. 5:7, который считается подложным и опускается в современных переводах, свидетельствуют о попытках некоторых людей навязать тексту первоисточника новые идеи. Точно такое же насилие над текстом Писания было произведено в Вульгате (латинском переводе Библии). В Псалме 44:12, слова «Он Господь твой», являющиеся предсказанием о Мессии, были заменены словами «Он Господь Бог твой». Эта замена свидетельствует о трагической утрате подлинного понимания мессианской сущности Иисуса.

 

Высказывания теологов и историков, которые признали трагедию, постигшую христианство в IV-V веках, могли бы составить целый том. Бывший профессор истории философии Венского университета пишет:

 

Современное христианство подобно дереву, или, если хотите, лесу, растущему на вершине горы: если ветер вырвет его с корнем, можно будет увидеть, как невелик слой почвы, удерживавший его… Причина этого тревожного факта в том, что христианство растет не на своей природной почве, не на почве еврейского благочестия, еврейской богобоязненности, любви к человечеству, любви к земным наслаждениям, радости настоящего и надежд на будущее. Христианство поставило себя в опасное положение, отождествив себя с религиозно-политическим государством Константина. Со времен Папы Иоанна XXIII появились реальные возможности освободиться от влияния Константина.⁴

 

К сожалению, влияние Константина, почти не встречавшее сопротивления, за исключением нескольких голосов, потонувших в общей массе, похоронило истинное христианское единство. Можно ли назвать подлинным христианством смесь библейской истины и чуждой греческой философии, соединенную с языческой политической системой, обычаями и верованиями идолопоклонников? Начиная с четвертого века, когда Константин начал организовывать церковные соборы, история стала свидетельницей агонии разобщенного христианства, раздираемого сектантской борьбой. Христианские страны вели наиболее кровавые войны из всех, сохранившихся в анналах истории. Как иронично, что все это делалось якобы во имя Христа. Когда-то небесное воинство, сообщившее пастухам о завернутом в пеленки младенце, лежащем в яслях, восхвалило Бога: «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение!» (Лук. 2:14). Тем не менее, христианская община, которая должна была стать примером мирного существования на земле, потерпела неудачу и не смогла установить мир даже внутри себя самой.

 

Иисус провозгласил: «Не мир пришел Я принести, но меч» (Мат. 10:34). Он прекрасно понимал, что Евангелие его грядущего Царства, призванное воспитать в верующих миролюбивость, стремление к истине и уважение к Творцу, а также освободить наш разум от страхов и суеверий, не сможет мирно укорениться в среде, где одни люди подавляют и подчиняют себе других. Под знаменами князя мира велись самые жестокие войны. Христиане, убивающие других христиан, Церковь, поощряющая пытки и насилие по отношению к тем, кого она причислила к еретикам, — все это исполнение предсказания Христа: «Изгонят вас из синагог; даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу» (Иоан. 16:2). Тяжкая ответственность лежит на плечах тех, кто использует имя Христа для распространения насилия. Этика абсолютной любви, провозглашенная Иисусом, должна была удержать верующих от участия в кровопролитных войнах, которые зачастую означали истребление братьев по вере. В конце концов, нет ничего сложного в словах Иисуса о почитании одного Бога, Отца, и о любви ко всем, даже к врагам:

 

Евангелие было адресовано простым и честным людям, и такие простые и честные люди могут вынести из него главные практические уроки. Величайшие принципы естественной религии невероятно просты. Наш Спаситель полагал, что люди могут научиться у птиц, у цветов в поле и у облаков небесных. Он спрашивал у тех, кто находился рядом с ним, почему они сами не могут судить о том, что правильно, а что нет. Евангелие было адресовано бедным, необразованным людям, и именно неученые люди были призваны передать его другим. Было бы очень странно, если бы одни лишь образованные люди могли понять и объяснить Евангелие. В действительности, его великие и практические истины невероятно просты, если искать их в наставлениях и притчах Иисуса, а не в запутанной терминологии и критике, в дерзких и высокомерных изречениях, в бескомпромиссной, предубежденной, фанатичной и яростной полемике. Зачастую эти простые истины окутаны таинственной и метафизической замысловатостью теологических споров…⁵

 

Историкам было бы трудно найти более яркий пример хаоса и ожесточенной внутрицерковной борьбы, чем дебаты о том, кто такой Бог и кто такой Иисус. Эти вопросы возникли через столетия после написания Нового Завета и привели к трагическим решениям, принятым во время Никейского собора. Сегодня мы воздерживаемся от убийства диссидентов. Закон защищает их. Тем не менее, их можно наказать и другими способами. Тех, кто не согласен с общепринятой догмой, подвергают остракизму и клеймят как еретиков. Это делают те, кто считают себя хранителями ортодоксии. Их уши и разум не внемлют доводам еретиков, словно всякое мнение, противоположное их собственному, является сатанинским заговором. При этом немногие христиане допускают возможность того, что их позиция является следствием ошибки, допущенной столетия назад. Наши наставники научили нас хранить под броней свою воображаемую истину, даже если  она может оказаться непростительным заблуждением. Мы склонны безоговорочно доверять освященной церковной традиции. Зачастую мы испытываем благоговейный страх перед властью и титулами. Мы очень редко задумываемся над тем, что религиозная власть находится в руках людей, которые подчинились превалирующему учению, общепринятым взглядам и были вознаграждены за приверженность ортодоксии. Но разве могут все имеющиеся ныне деноминации, серьезно конфликтующие между собой, исповедовать одного Бога и одну истину? Британский ученый-библеист, автор журнальных статей по христологии, признается в личной переписке: «Исходя из своего опыта, могу сказать, что христология — это та область, в которой некоторые не до конца честны, особенно церковные служители, которые формально привержены традиционным символам веры».

 

Теологи требуют от нас веры в теорию о том, что три — это один, а один — это три, в теорию, которую, по их собственному признанию, нельзя ни объяснить, ни понять. Это требование возложило непосильную ношу на плечи христианства и подвергло слишком большому испытанию разум тех, кто пытается поклоняться Богу обдуманно. Теологи четвертого века, поддерживаемые «христианским» императором, навязали христианству свои символы веры, а их последователи окутали недоказуемую и небиблейскую концепцию аурой святости. В результате слепое следование догме подменило честный поиск библейской истины.

 

Христианство совершенно обоснованно критиковало светское общество за его попытки навязать человечеству непроверенную теорию эволюции. Христиане язвительно отзываются о современном движении «Нью Эйдж» и предостерегают своих верующих братьев из стран Востока от участия в нем. При этом христианство не может признать, что ее собственная доктринальная система зиждется на таком представлении о Боге, которое отчуждает его от еврейских теологических корней и от Иисуса, чье понимание о Боге сформировалось под влиянием израильских пророков, а не философии или церковных соборов.

 

Христианам говорят, что Константин, имеющий непосредственное отношение к тому собору, на котором была утверждена доктрина Троицы, был обращен в христианство. На самом же деле, произошло нечто противоположное. Этот проницательный политический исполин взял христианство под свое крыло ради достижения собственных политических целей. Огромное количество христиан, в конце концов, воспользовались покровительством Константина и с тех пор не прекращали активного сотрудничества с политическими властями. Христианство, если можно так выразиться, обратилось в Константина и создало религиозно-политическую коалицию, покровитель которой продолжал чеканить монеты в честь своего Бога — Sol Invictus, бога-солнца, но не Бога ранних христиан. Все это проверенные исторические факты, несмотря на попытки апологетов переиначить историю и возвеличить Константина как христианского правителя. Судя по всему, немногие люди осознают, что Церковь приспособилась к язычеству и пошла на компромисс, отказавшись от истинного поклонения Богу Авраама, Исаака и Иакова. Воскресший Сын Божий должен был сражаться с непобедимым богом-солнцем, Sol Invictus, богом Константина.

Христианство, постановившее, что Бог состоит из двух или трех личностей, отвергло простые библейские истины. Распространение идеи о многосложном Божестве имело беспрецедентный идеологический успех. Этот успех был достигнут путем принуждения, меча, пыток и огромного давления со стороны нечестивого союза духовенства и государства, выгодно использующего загадочную концепцию. Название Священной Римской империи едва ли отражало ее подлинную суть.

 

На Никейском соборе Константин не только отлучил и изгнал всех тех, кто отказался подчиниться, но также принял другие меры предосторожности, постановив сжигать все письма жалобщиков и несогласных. Так он пытался скрыть нежелательные факты. Истории известны и другие подобные примеры. Исповедуя Иисуса как Бога — еще одного Бога в дополнение к Отцу, — христианство, фактически, потекло «к богу чужому» (Пс. 15:4). К своему стыду оно отвергло историческую личность, Мессию Иисуса, который, будучи уникальным посланником Бога, стремился привести людей к поклонению одному Богу; вместо этого оно выработало теорию о богочеловеке. Греческая мифология восторжествовала над еврейской теологией. Так христианство продало свое право первородства.

 

Традиционная религия не приняла Христа и его весть во время его непродолжительного пребывания на земле. С того времени его Евангелие Царства Божьего так и не нашло широкого признания в религиозных кругах. Иисуса превратили в богочеловека, в метафизическое детище греческого спекулятивного гения. Он перестал быть Мессией и царем Израиля, описанным в христианских документах. В теологической путанице затерялся человек и Мессия, который умер и воскрес к бессмертной жизни, став примером для человечества и показав путь тем, кто хочет последовать за ним по тропе, ведущей к вечности через воскресение, в Царство Божье на земле, которое будет установлено после возвращения Иисуса.

 

Когда христианство принимало идею о Божестве, состоящем из нескольких личностей, оно невольно флиртовало с идолопоклонством. Оно встало на путь беззакония, начав исповедовать «бога чужого», отличного от одного истинного Бога, Отца. Таким образом, христианство нарушило первую заповедь и продолжает идти по этой тернистой тропе, не видя источника своих непримиримых противоречий. Кто-нибудь скажет, что простое численное преимущество тех, кто разделяет концепцию Троицы, является достаточным свидетельством правильности верования. Неужели все эти люди могут ошибаться? В ответ можно поинтересоваться, всегда ли мнение большинства определяло, что правильно, а что нет. Неужели наша земля плоская и является центром вселенной? Протестанты считают, что Церковь заблуждалась в течение многих веков, до того как Лютер призвал ее вернуться к Писанию. У нас есть все основания полагать, что Реформация должна быть продолжена. Лютер разделял доктрину сна мертвых, и это было определенным шагом на пути к восстановлению, но его последователи сочли эту идею слишком радикальной для того времени. Безусловно, следует тщательно изучить и доктрину Троицы, чтобы выяснить, восходит ли она к Библии или же является частью наследия, полученного от отцов Церкви и церковных соборов.

 

Даже само предположение о том, что Иисус не Бог в том же смысле, что и Отец, некоторым кажется непростительным нападением на Писание. Тем не менее, сам Иисус ясно говорил о том, что есть только один истинный Бог, и называл этого одного Бога Отцом. Он всегда проводил различие между собой и Богом, говоря о себе как о Его посланнике. Он отрицал, что он Бог, называя себя лишь Сыном Божьим (Иоан. 10:34-36). Авторы Нового Завета неизменно пишут об Иисусе как о человеке, даже после его воскресения. Ни один из них ни разу не называет его «единственным истинным Богом» и не подразумевает его под словами «единый Бог». Иисус и Бог четко различаются всякий раз, когда упоминаются рядом. Это две отдельных и независимых личности. В Новом Завете присутствуют около 1350 унитарных отрывков, не говоря уже о тысячах подобных мест в Ветхом Завете. Во всех этих отрывках Отец назван Богом. Иисус четко назван Богом (в другом смысле) только дважды (Иоан. 20:28; Евр. 1:8). В Иоан. 1:1, 14 «слово», бывшее образом Бога, теос, стало человеком, Иисусом. Постоянное использование слова «Бог» по отношению к Отцу едва ли свидетельствует о том, что Он и Иисус должны восприниматься как «единосущный Бог». В Ветхом Завете личные местоимения в единственном числе употребляются по отношению к Богу около 11 000 раз. Это подтверждает, что Бог является одной личностью.

 

Халкедонский символ веры, исповедующий Иисуса как «истинного Бога от истинного Бога, рожденного, но не сотворенного, одной сущности с Отцом», а также «совершенного в Божественной и в человеческой природе; истинного Бога и истинного человека», весьма уязвим. Римско-католический ученый говорит о том, что «требуется срочно пересмотреть отношение Церкви ко Христу вплоть до настоящего времени».

 

Бэйли признается: «В наше время великое множество думающих людей, которых притягивает к себе Евангелие, совершенно сбиты с толку доктриной Воплощения (идеей о том, что Бог обрел новую форму в Иисусе), больше, чем мы, теологи, можем предположить». Один из ведущих христианских проповедников заявил во время выступления по общенациональному телевизионному каналу, что ни один теолог еще не смог доступно объяснить ему доктрину Троицы. Судя по всему, это означает, что мы должны слепо доверять решениям четвертого-пятого веков, принятым отцами Церкви. Однако позвольте спросить, кто дал право этим греческим теологам решать, какой должна быть христианская теология на все времена? Кто наделил их полномочиями провозглашать Божество, состоящее из трех вечных личностей?

 

Как только была отвергнута вера в одного неделимого Бога, появились всевозможные теории. Единый всевышний Бог евреев уже не правил безраздельно в умах верующих. Павел пишет об упрямой тенденции человеческого разума отвергать истинного Бога ради чужих божеств:

     

Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы… Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих… Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь. (Рим. 1:20, 21, 25)

 

Сегодня мы чаще говорим о том, как велика мать-природа. Мы изгнали Бога Отца, Создателя, из своих мыслей. Если определенные тенденции возобладают, нам уже не будет дозволено говорить о Боге как об Отце, чтобы это не выглядело мужским шовинизмом. Утрата четкого понимания Одного Бога открыла двери так называемому мышлению «Нью Эйдж» («Новый век»), в котором каждый человек объявляет себя богом и пытается раскрыть свою сущность. Эта философия не нова. Это древняя восточная концепция, впервые предложенная Адаму и Еве: «Но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги» (Быт. 3:5). Нет ничего плохого в стремлении к познанию, но это должно быть истинное познание истинного Бога. Все остальное — тщета.

 

После того, как был отвергнут Бог евреев, сдвиг в сторону политеизма стал неизбежен. Христианство исполнило пророчество псалмопевца Давида, который сказал: «Пусть умножатся скорби у тех, которые текут к богу чужому» (Пс. 15:4). В первом веке апостол Павел предостерегал Церковь: «Ибо если бы кто, придя, начал проповедывать другого Иисуса, которого мы не проповедывали… то вы были бы очень снисходительны [к тому]» (II Кор. 11:4). У Павла невозможно найти концепцию предвечного Бога/Сына, как невозможно проигнорировать его основные символы веры, относящиеся к Сыну Божьему, «Который родился от семени Давидова по плоти» (Рим. 1:3; ср. Гал. 4:4). Глагол, использованный Павлом, означает «начал существовать», «появился» от женщины (Гал. 4:4), которая была потомком Давида (Рим. 1:3). Павел твердо придерживается строгого еврейского монотеизма и выражает это убеждение в следующем простом утверждении: «Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (I Тим. 2:5). Он верил, что нет другого Бога, кроме Отца (I Кор. 8:4, 6).

 

Когда христианство провозгласило в Иисусе «истинного Бога», оно автоматически начало исповедовать «бога чужого», ставшего частью божественного треугольника. Бог Ветхого Завета, сказавший пророку Исаии: «Чтобы вы… разумели, что это Я: прежде Меня не было Бога и после Меня не будет… и не дам славы Моей иному» (Ис. 43:10; 42:8), – был одной личностью, как для евреев, так и для Церкви первого века.

 

Христианство начало исповедовать сотворенное существо как Бога. Так религия оказалась вовлеченной в идолопоклонство. Люди, читающие Библию, перестали придавать значение тому факту, что Христос назван Сыном Божьим в силу своего сверхъестественного зачатия (Лук. 1:35). Иисус начал существовать в утробе своей матери, а потому является творением, а не Творцом. Официальные символы веры санкционировали веру в «чужого Иисуса», в «чужого бога». На основании таких шатких аргументов, как слова Павла о том, что Бог послал Своего Сына, была разработана концепция предвечного существования Иисуса. Джеймс Данн указывает на проблему:

 

Возможно, когда Павел говорит в двух отрывках о том, что Бог послал Своего Сына (Рим. 8:3 и Гал. 4:4), он имеет в виду, что Сын Божий существовал до своего воплощения в Иисусе. Однако столь же вероятно, и даже более вероятно, что Павел не вкладывал в свои слова это смысл. Он просто хотел показать читателям, что Иисус является уполномоченным представителем Бога, который был уязвим и подвержен порабощению и греху, как и все люди, но который своей смертью осуществил замысел Бога, состоявший в освобождении и изменении человечества.⁸

 

Очевидно, что тринитаристы делают ударение на отрывках, якобы подтверждающих предбытие Христа. Однако слово элоѓим не является доказательством множественной природы Божества. Тот факт, что Сын был послан Богом, не подтверждает существование Сына прежде его появления на земле. В Писании пророки и Иоанн Креститель также были «посланы» Богом. Иеремия тоже был поставлен пророком до своего рождения, но это не означает, что он предсуществовал⁹. Иисус сначала был рожден, а только потом послан (Деян. 3:26). Это назначение последовало за его рождением, оно не подразумевает существование до рождения.

 

Отход от подлинного монотеизма

Проблема, с которой сегодня сталкивается Церковь, заключена в ошибочном понимании Бога, которое возникло под влиянием греческой философии. Ранняя Церковь сражалась за веру в единого Бога, но она проиграла эту битву. Каждый, кто решит беспристрастно исследовать неопровержимые свидетельства Библии, увидит, что концепция триединого Бога является не более чем древним теологическим мифом. Тринитаристы безуспешно пытаются отыскать в Библии хотя бы один отрывок, в котором четко провозглашена доктрина Троицы. Если мы безоговорочно доверяем словам основоположника христианства, мы увидим, что вера в Троицу противоречит его учению о важнейшем законе и основной идее истинной религии — вере в единого, неделимого Бога. На первом месте всегда должна стоять «первая из всех заповедей», заповедь слушать и верить в Бога Израиля, Который «есть Господь единый» (Мар. 12:29). Павел вторит Иисусу, говоря о том, что нет иного Бога, кроме Отца (I Кор. 8:4, 6).

 

Это неизбежно влечет за собой следующий вопрос: неужели так важно, во что мы верим? В современной церкви часто можно услышать идею о том, что верования человека не имеют никакого значения; главное, чтобы он любил Бога и своего ближнего. В конце концов, разве не все направления христианства поклоняются одному и тому же Богу? Однако Писание настаивает на том, чтобы люди искали истину и отдалялись от заблуждения, так как истина является основой поклонения и спасения. Павел четко связал спасение с правильным пониманием личности Бога и Иисуса: «Ибо это хорошо и угодно Спасителю нашему Богу, Который хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины. Ибо един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (I Тим. 2:3-5). Эта связь между правильным, с точки зрения Библии, пониманием и спасением здесь очевидна. В другом отрывке Павел противопоставляет «веру истине» неправедности и заблуждению, а также пишет, что спасение зависит от наличия у человека «любви истины» (II Фес. 2:10-13).

 

Пророк Иеремия прекрасно понимал, как важно знать Бога Израиля: «Да не хвалится мудрый мудростью своею, да не хвалится сильный силою своею… но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня» (Иер. 9:23, 24). Далее он говорит, что «Господь Бог есть истина» (Иер. 10:10). Эти слова через многие столетия повторил Иисус, сказавший: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, Единого Истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Иоан. 17:3).

 

Библия неизменно подчеркивает уникальную личность одного Бога, создателя и Отца, и необходимость познавать Бога, Отца, и Его Сына, Мессию. Эти строго монотеистические тексты отвергают предположение о том, что истинный Бог может быть не один. Писание утверждает, что мы не должны приспосабливать свое представление о Боге к культурной среде, какими бы благими ни были наши намерения. Такая тенденция неизбежно ведет к идолопоклонству и политеизму, что разрушает подлинную веру.

 

Христиане по всему миру сталкиваются с древним как мир вопросом: «Что есть истина?». Там, где наличествуют два конфликтующих мнения, человек, стремящийся к истине, должен выбрать из этих двух мнений правильное, если оно есть. Мы не должны убегать от необходимости выбора, ссылаясь на то, что истина неуловима или недоступна. Такой подход напоминает позицию Пилата во время суда над Христом, когда он спросил у Иисуса: «Что есть истина?» (Иоан. 18:38). Это была не искренняя заинтересованность, а философское наблюдение, отражающее веру в недостижимость абсолютной истины. Этот вопрос подразумевал, что все мнения имеют равную ценность, как стало модно рассуждать после эпохи Просвещения. Пилат проигнорировал только что прозвучавшие слова Иисуса о том, что он пришел в мир как раз для того, чтобы свидетельствовать об истине (Иоан. 18:37). Заявления о том, что истина относительна, противоречат обещанию Иисуса: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Иоан. 8:32).

 

Апостол Павел ни на миг не мог допустить, что чье-то заблуждение имеет такую же ценность, как и его истина. Не следует забывать о его предостережении, адресованном церкви в Фессалонике. Павел говорил о великом обольщении, грядущем в мир, которое приведет к гибели тех, кто не возлюбил истину. Он ясно заявляет о том, что Сам Бог пошлет им «действие заблуждения», чтобы они поверили лжи, поскольку они «не приняли любви истины для своего спасения» (II Фес. 2:10). Павел предостерег также Тимофея, сказав, что «будет время, когда здравого учения принимать не будут», а будут слушать лишь тех, кто потворствует человеческим похотям. В результате такие люди отвратят слух от истины и «обратятся к басням» (II Тим. 4:3-5). Павел говорит не о теологических тонкостях, а о серьезных заблуждениях и мифах, ведущих к духовной слепоте, к ложным целям, ложным богам, непослушанию Богу и смерти. Спустя тысячу девятьсот лет один проницательный человек, наблюдающий состояние современно Церкви, захочет выяснить, почему существуют такие расхождения по поводу основополагающего вопроса, касающегося личности одного Бога и Иисуса. Судя по всему, проблема возникла, когда дал трещину наиболее драгоценный постулат веры, о том, что у нас один Бог Отец и нет иного Бога, кроме Него (I Кор. 8:4, 6). Джон Локк считал традиционную теологию ничего не стоящей, поскольку она не ставит поиск истины во главу угла. Он доходчиво изложил свою мысль в труде «О человеческом разуме», написанном в 1661 году:

 

Тот человек, который серьезно намерен отправиться на поиски истины, должен, прежде всего, наполнить свой разум любовью к ней. Ибо тот, кто не любит ее, не приложит многих усилий, чтобы найти ее; и не будет переживать, если не достигнет цели. Нет в обществе такого человека, который не называл бы себя любящим истину; и нет такого здравомыслящего существа, которое не обиделось бы, если бы о нем думали иначе. И, тем не менее, можно с полным основанием сказать, что мало кто любит истину ради самой истины, даже те люди, которые убеждают в этом самих себя.¹⁰

 

Если христиане столь тщательно анализируют теологию движения «Нью Эйдж» («Новый Век») и указывают на ее опасность, почему бы им не заняться также исследованием собственной теологии и не изучить то воздействие, которое оказало на христианство язычество, начиная со второго века? Влияние греческой философии, которое каноник Гудж назвал «катастрофой, от которого Церковь так и не смогла оправиться», до сих пор остается незамеченным большинством искренних христиан. Однако это влияние затронуло самую суть веры. Наивно полагать, что библейскую, еврейскую концепцию Бога, которая была основой истинной веры, проповеданной Иисусом, можно облечь в форму греческого мышления так, чтобы это пагубно не отразилось на ее содержании.

Едва ли можно совместить концепции триединого или двуединого Бога, которые претендуют на приверженность Библии, со строгим унитаризмом Иисуса и Писания. Следует также принять во внимание неизменное обвинение евреев в адрес христианства, в том, что оно отреклось от своих корней, исказив важнейшую доктрину о Боге.

Не следует также игнорировать прозорливые наблюдения современных историков, ибо историки ясно видят истину, тогда как теологи склонны смотреть на нее через очки традиции, искривляющие картину. Йен Уилсон выступает против неоправданного господства доктрины Троицы, поскольку сам Иисус ничего не знал о подобном учении. Уилсон пишет:

 

Если бы Иисус хотел ввести формулу для той религии, которую он проповедовал, у него была прекрасная возможность сделать это в эпизоде, описанном в Евангелии от Марка. Там повествуется о том, как некий книжник подошел к Иисусу и спросил: «Какая первая из всех заповедей?» Это был удобный случай для Иисуса добавить что-то, ввести новое толкование, имеющее отношение к нему самому, если бы он действительно хотел уверить нас в том, что он является частью Троицы, будучи равным Богу Отцу. Вместо этого он без колебаний подтвердил свою приверженность еврейским корням.¹²

 

Цитируя «Шма» — «Слушай, Израиль», — Иисус засвидетельствовал со всей возможной ясностью фундаментальный постулат истинной веры. Нам требуется лишь поверить тому, что символ веры Христа является символом веры христианства, обязательным для всех христианских церквей. Если исповедание «Шма» несовместимо с тринитаризмом, тогда символ веры Иисуса не соответствует ортодоксальному символу веры. Многие прихожане поступают так, словно Иисус (в стиле Нагорной проповеди) сказал: «Вы слышали, что сказано: Господь Бог ваш, Господь один. А я говорю вам, что Он три в одном».

 

Первым шагом на пути к восстановлению библейского христианства должно быть честное признание того факта, что Иисус был евреем, а потому он подтверждал теологию пророков Израиля. История свидетельствует о том, что Израиль неоднократно отходил от Бога именно по той причине, что не был без остатка привержен одному Богу, Творцу небес и земли. Если Израиль был покорен Ассирией и Вавилоном, то христианская Церковь попала в плен греческой философии. Она отвергла Бога Израиля. «Израиль Божий» (Гал. 6:16; ср. Фил. 3:3), новый христианский народ, весьма неразумно отрекся от основного исповедания Израиля.

 

Когда христианство изменило первоначальный символ веры и приняло доктрину о Боге в трех лицах, оно начало исповедовать «бога чужого», и это принесло ей множество бед. Устранить последствия этой катастрофы и привести нас к славе нового дня может только восстановление веры в одного Бога, Отца, в Иисуса, Господа Мессию, и в его Евангелие грядущего Царства Божьего¹³.

¹ Paul Johnson, A History of Christianity, 90.

² G. H. Williams, The Radical Reformation, 779, 780.

³ Bishop Beverage, Private Thoughts, Part 2, 48, 49, cited by Charles Morgridge, The True Believer’s Defence Against Charges Preferred by Trinitarians for Not Believing in the Deity of Christ (Boston: B. Greene, 1837), 16.

⁴ Frederich Heer, God's First Love (Weidenfeld and Nicolson, 1970), xiv, xv.

⁵ Valedictory, из проповедей Генри Колмана (1820), 332, 323.

⁶ Aloys Grillmeier, S. J., Christ in Christian Tradition (Atlanta: John Knox Press, 1975), 1:557.

⁷ God Was in Christ, 29.

⁸ Christology in the Making, 46. Выделение курсивом добавлено.

⁹ Ср. Иер. 1:5 с I Пет. 1:20, см. также Иер. 1:7; 7:25; Иоан. 1:6.

¹⁰ Цитируется Полом Джонсоном в книге “A History of Christianity,” 335.

¹¹ “The Calling of the Jews,” in the collected essays on Judaism and Christianity.

¹² Jesus, The Evidence, 176, 177.

¹³ Мат. 4:17, 23; 9:35; 13:19; 24:14; Мар. 1:14, 15; Лук. 4:43; 8:1, 12; 9:2, 6, 11; Деян. 8:12; 19:8; 20:25; 28:23, 31; 2 Тим. 4:1, 2. Более подробно ознакомиться с христианским Евангелием Царства Божьего можно в книге Энтони Баззарда The Coming Kingdom of the Messiah: A Solution to the Riddle of the New Testament (Restoration Fellowship, 1988).