Межрелигиозная инициатива: Энтони Баззард, Чарльз Хантинг. Учение о Троице: самообман христианства. Межрелигиозная инициатива: Энтони Баззард, Чарльз Хантинг. Учение о Троице: самообман христианства. Считали ли последователи Иисуса своего учителя Богом?

Считали ли последователи Иисуса своего учителя Богом?

«Павел никогда не равняет Иисуса с Богом». — Профессор У. Р. Мэттьюс

Если дошедшие до нас жизнеописания Иисуса точны, следует признать, что мать Иисуса, если и догадывалась о божественности сына, то хранила это в строжайшем секрете. Все, кому довелось знать Иисуса на протяжении всей его жизни, а также члены его семьи, поражались его добродетельности и мудрости, но власть, с которой он учил, вызывала у них раздражение. На его учение и чудотворения они смотрели скептически. Они спрашивали: «Откуда у Него такая премудрость и силы? не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда? и сестры Его не все ли между нами? откуда же у Него все это? И соблазнялись о Нем» (Мат. 13:55-57). Очевидно, они считали его таким же человеком, как и они сами, членом обычной семьи, состоящей из братьев и сестер, сыном хорошо знакомого в округе ремесленника.

Его ближайшие родственники, похоже, никогда не считали, что Иисус провозгласил себя Богом. В какой-то момент они просили его покинуть дом, потому что его присутствие угрожало их личной безопасности. Иоанн так рассказывает об этом:

После сего Иисус ходил по Галилее, ибо по Иудее не хотел ходить, потому что Иудеи искали убить Его. Приближался праздник Иудейский — поставление кущей. Тогда братья Его сказали Ему: выйди отсюда и пойди в Иудею, чтобы и ученики Твои видели дела, которые Ты делаешь. Ибо никто не делает чего-либо втайне, и ищет сам быть известным. Если Ты творишь такие дела, то яви Себя миру. Ибо и братья Его не веровали в Него. (Иоан. 7:1-5)

Даже если предположить, что родня Иисуса не воспринимала всерьез его притязаний, в этой истории нет ни единого намека на то, что они не принимали Иисуса, поскольку он считал себя Богом. Ни одно евангелие не дает нам ни малейшего повода считать, что семья Иисуса обладала хоть какой-либо информацией о том, что он мнит себя Богом, — это, несомненно, оттолкнуло бы их.

Лука, пересказывая историю христианской веры Феофилу, ни разу не говорит о божественности Иисуса. Он называет его Сыном

Энтони Баззард, Чарльз Хантинг. «Учение о Троице. Самообман Христианства

· Межрелигиозная инициатива

· Вместе

· Рик Ричардсон «Происхождение нашей веры»

· Энтони Баззард, Чарльз Хантинг «Учение о Троице. Самообман Христианства»

Обсудить темы книги в сообществе ЖЖ «Межрелигиозная инициатива»

Связаться с переводчиком

Энтони Баззард, Чарльз Хантинг «Учение о Троице. Самообман Христианства»:

· Считали ли последователи Иисуса своего учителя Богом?

· Павел и Троица

· Троица и политика

· Святой Дух: третья Личность или Бог в действии?

· Конфликт относительно Троицы в истории Церкви и современная дискуссия

· Вызов тринитаризму в наши дни

· Исповедуем ли мы «чуждого бога»?

· Послесловие редактора

Божьим, но лишь в связи с девственным рождением (Лук. 1:35). «Сын Божий» (а не «Сын Бог») — еще один признанный титул Мессии. Если Лука беседовал с матерью Иисуса по поводу девственного рождения, то она либо забыла сказать о божественности Иисуса, либо сам Лука посчитал эту мысль второстепенной. Может быть, дело в том, что идея о предвечном существовании Иисуса в качестве Божества так никогда и не пришла им в голову? Если бы Мария считала себя матерью Бога, она бы обязательно упомянула об этом.

Человеку, воспитанному в современной христианской среде, достаточно легко принять идею двуединого или триединого Бога, хотя никто так и не смог дать удовлетворительного логического объяснения тому, как трое, каждый из которых назван «Богом», могут быть «одним Богом». Это часть нашего религиозного наследия. Верить как-то иначе — значит подвергать себя риску получить ярлык опаснейшего еретика. Для первых христиан, тем не менее, концепция второй предвечно существующей личности Бога была совершенно немыслимой. Рэймонд Браун, католический богослов, которого, в силу полученного образования, никак нельзя заподозрить в противлении тринитарной концепции, замечает, что Матфей и Лука «обнаруживают полное незнание о предвечном существовании [Иисуса]; подобное можно сказать и о концепции зачатия (рождения) Сына у Бога»¹. Если Иисус не существовал до начала творения, то не может быть предвечного Сына. Следовательно, нет свидетельств тому, что Матфей и Лука верили в триединого Бога.

Нам следует пересмотреть тринитарный подход в связи с общепризнанным недостатком свидетельств Писания в пользу концепции триединства или двуединства.

Защитники тринитаризма такие, как Уорфилд, соглашаются с тем, «что авторы книг Нового Завета, бесспорно, не считали себя проповедниками чуждых богов. По их собственному мнению, они поклонялись Богу Израиля и проповедовали только Его, подчеркивая Его единственность столь же часто, сколь и книги Ветхого Завета». Но дальнейшие замечания Уорфилда озадачивают:

Простота и уверенность, с которыми писатели Нового Завета говорят о Боге как о Троице, подразумевают следующее. Если, говоря о Нем, они не создают ощущения нововведения, то происходит это отчасти потому, что на тот момент ничего нового в подобных рассуждениях о Нем уже не было. Иными словами, читая Новый Завет, мы не находим признаков рождения новой концепции о природе Бога. Мы находим уже прочно утвердившуюся концепцию. Доктрина о Троице появляется в Новом Завете не на стадии формирования, но как уже окончательно сформированная.²

Согласно Уорфилду, позиция тринитаризма заключается в следующем: 1) Мы верим в триединого Бога. 2) Это учение не развивается на страницах Нового Завета. 3) К моменту написания Нового Завета оно уже было общепринятым и потому не было предметом дискуссий. Несмотря на то, что эта доктрина ни разу четко не формулируется, авторы книг Нового Завета, тем не менее, пишут с «простотой и уверенностью» об этой ни разу не упомянутой, не объясненной доктрине. Уорфилд был, очевидно, вдохновлен тем фактом, что в Еврейской Библии «[встречаются] повторения имени Бога, которые, похоже, проводят различие между Богом и Богом»³. Один из таких примеров он нашел в Псалме 109:1, но, очевидно, не посмотрел в оригинальный еврейский текст, который, как мы видели, четко разграничивает Бога и Мессию, которой не является Богом.

На фоне слов учеников Иисуса, членов его семьи и знакомых сама посылка, на которой строится весь аргумент Уорфилда, оказывается непригодной. Те, кто близко знал Иисуса, конечно, считали его особым человеком, которого нельзя сравнить ни с кем другим. Но они не думали, что он Бог Израиля. Как так получилось, что Лука, например, не говорит ни слова о том, что должно было стать подлинной революцией в религиозной мысли иудео-христианской общественности? Мысль о том, что в определенный момент своей карьеры какой-то человек вдруг оказывается Богочеловеком и частью Троицы, обязательно должна была вызвать широкий резонанс в обществе. Упустить из книг упоминание о таком необычном факте — все равно что не упомянуть об отцах-основателях времен Гражданской войны в книгах по истории Америки или обойти молчанием Первую и Вторую Мировые войны и Уинстона Черчилля в книгах по истории Великобритании или Октябрьскую революцию в описании истории России. Это совершенно невообразимо. Нововведение об Иисусе-Боге должно было произвести переворот, заслуживающий самого пристального внимания. Оно не могло незаметно проникнуть в умы монотеистов еврейского апостольского сообщества. Новая теория о Боге обязательно вызвала бы яростное противостояние.

Исповедание веры Петром

Петру представилась чудесная возможность выразить свое мнение по вопросу о личности Иисуса, когда тот обратился к нему с таким вопросом: «А вы за кого почитаете меня?». Петр ответил: «Ты Христос [Мессия], Сын Бога Живого». Ответ Иисуса на это известное исповедание веры является ключом к осмыслению всего Нового Завета. Иисус похвалил проницательность Петра, вдохновленную свыше: «Блажен ты… потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец мой, сущий на небесах» (Мат. 16:15-17). Петр дал простое и ясное определение, которое вновь и вновь появляется в Новом Завете. Оно, кроме всего прочего, свидетельствует о простоте понимания ученика Иисуса, далекого от разного рода сложностей тринитаризма. К сожалению, смысл этого центрального христианского исповедания веры был сильно искажен. Проявляя полное непонимание термина «Сын Божий», многие пришли к заключению, будто Петр хотел сказать, что Иисус — «Сам Бог».

Следует признать, что прибавление термина «Сын живого Бога» к титулу «Мессия» (Мат. 16:16) никоим образом не изменяет тот факт, что Иисус был полноценным человеком. Параллельные отрывки у Луки и Марка (Лук. 9:20; Мар. 8:29) сообщают, что Петр признал Иисуса как «Христа Божьего» и просто «Христа». Эти авторы не считали нужным дополнять этот титул. Это доказывает, что добавленное Матфеем выражение «Сын Бога Живого» не привносит радикального изменения в понимание личности Иисуса. «Сын Бога» — не что иное, как синоним «Мессии», появляющийся в Псалме 2:2, 6, 7: Мессия (помазанный) = Царь = Сын Божий. Оба звания – Мессия и Сын Божий – указывают на ожидаемого Сына Давида, царя Израиля. «Сын Божий» – это новозаветный эквивалент «Царя Израиля» (Иоан. 1:49). Соломон также был «Сыном Божьим» (II Цар. 7:14), как и весь народ Израиля (Исх. 4:22). Огромное значение имеет также Осия 1:10, где восстановленный Израиль в будущем станет достойным того же титула, которым Петр наградил Иисуса, «сына живого Бога».

Весь народ Израиля с нетерпением ждал прихода Мессии. Почему люди не хотели видеть в нем Мессию? Потому что Иисус настаивал на том, что ему надлежит пострадать и умереть, а не сбрасывать иго римского господства. Только благодаря воскресению и ожидаемому в будущем возвращению на землю во Втором пришествии будет установлено Царство славы. Петр долго не мог понять, что Мессии прежде надлежит страдать и погибнуть. Тем не менее, Иисус хвалит его за то, что он увидел в Иисусе Мессию и Сына Божьего. Петру удалось уловить смысл проповеди, которую Иисус обратил к Израилю. Он видел чудеса исцеления; он стал свидетелем того, как Иисус приводил в смущение религиозных вождей своей превосходящей мудростью; он видел, как этой власти подчинялись бесы, как мертвые воскресали. Он мог заглянуть в Ветхий Завет и обнаружить, что Иисус в точности исполнил многие пророчества, относившиеся к Спасителю народа. Истина, открытая Петру Богом, основывалась на непререкаемых свидетельствах. И исповедание Иисуса Мессией на все времена станет фундаментом христианской веры (Мат. 16:16, 18).

Непредвзятый читатель, изучающий Новый Завет без установки о том, что Иисус предвечен, а потому он Бог, увидит, что ожидавшийся Мессия был обычным человеком, потомком Авраама и Давида, рожденным при необычных обстоятельствах (Мат. 1:20). Подобно всем нам, он пришел в этот мир беспомощным младенцем; возрастал в знаниях и мудрости; испытывал всевозможные человеческие слабости: голод, жажду и усталость; переживал глубокие чувства, как любой человек; проявлял гнев, сострадание, боялся смерти; имел собственную волю и молился о том, чтобы избежать жестокой смерти, грозившей ему. Он умер как смертный человек, и перед смертью, любящий и милосердый сын, он позаботился о дальнейшем существовании своей матери. После его смерти Иисуса его последователи поначалу вели себя так, будто он был человеком, не смогшим выполнить свою миссию по восстановлению Израиля, как не удалось это сделать самозваным Мессиям до него (Лук. 24:21). Если бы наши умы не были затуманены насаждаемыми в течение многих веков доктринами и неверным пониманием значения титула «Сын Божий» в еврейской среде того времени, нам бы тоже не пришлось много мучиться, чтобы понять, подобно Петру, что Иисус — Мессия, а не Бог.

Неужели Израиль в самом деле был застигнут врасплох пришествием Самого Бога? Кем должен был быть Мессия, согласно ожиданиям пророков Израиля? Человеком, Богочеловеком, высшим ангельским существом? Чего ждал Петр и весь остальной Израиль? История свидетельствует о том, как некоторые люди объявляли себя Спасителями Израиля и находили последователей среди израильтян. Народ совершенно правильно ожидал прихода освободителя из царского рода Давида. Люди ждали человека, который восстановит престол Давида и будет обладать властью, которая распространится на все народы. Именно это предвидели все пророки. И потому последний вопрос учеников перед вознесением Иисуса был таким: «Господин, не в это ли время ты восстанавливаешь Царство Израиля?» (Деян. 1:6). У них были все основания считать, что Иисус, в качестве Мессии, произведет обещанное восстановление. Иисус ответил: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец установил Своей властью» (Деян. 1:7). Иисус не ставил под сомнение тот факт, что однажды Царство будет восстановлено в Израиле. Но время этого события еще не было открыто. И Иисус, и его ученики осознавали, что Мессия должен восстановить Царство. В конце концов, именно это предвещали все пророки.

Ученики ожидали, что Мессия родится от семени Давида. Любой еврей-монотеист понимал, что термин «Сын Божий» подразумевает царя, поскольку именно это значение он приобретает в Ветхом Завете. Он обозначает человека, царя, имеющего особенные отношения с Богом, человека, на котором покоится Его дух. Идея о том, что под этим термином понимается Божественность Иисуса в тринитаристском смысле, была бы совершенно неожиданной, революционной мыслью из всех когда-либо посещавших голову Петра или любого другого религиозного еврея. Ни одно из слов апостолов, записанных в Новом Завете, за исключением, возможно, восклицания Фомы, даже отдаленно не намекает на то, что они имеют дело с Богочеловеком. Знал ли Иуда, что он предает своего создателя, своего Бога? А в тот момент, когда ученики покинули Иисуса, знали ли они, что покидают Бога? Понимали ли они, что Бог омыл им ноги во время Тайной вечери? Когда Петр вынул меч, чтобы отрубить ухо солдату, думал ли он, что Бог, сотворивший его, оказался неспособным защитить себя? На горе Преображения, после того, как ученики увидели Иисуса в его будущем прославленном статусе рядом с Моисеем и Илией, они захотели построить три кущи, по одной для каждого из трех (Мат. 17:4)⁴. Почему же они не провели никакого различия между ними, если один из них был Богом?

Мессия-человек появился в Галилее как проповедник вести Единого Бога о Царстве (Лук. 4:43; Мар. 1:14, 15, и т. д.). Благая Весть о Царстве заключала в себе настолько реалистичную и яркую картину будущих славных свершений, что между учениками возникло соревнование за право получить высший статус в грядущем Царстве. Весть о Царстве решала судьбу земли, обещанной Аврааму, — это обетование не исполнилось и поныне. Оно подразумевает восстановление престола Давида и воссоздание и умножение богатств народа Израиля⁵. Пророки говорили о будущей роли Израиля как свидетеля Одного Бога в новом теократическом сообществе. Ученики вовсе не помышляли о небесах и своем пребывании на них в виде бестелесных душ. Они ожидали, что вступят во владение землей (Мат. 5:5; 20:21; ср. Отк. 5:10) и будут править вместе с Мессией восстановленным миром, раем, о котором пишут все пророки⁶. Они мечтали о высвобождении мира из хаоса, созданного правлением сатаны. Наконец, они посвятили свои жизни тому, чтобы нести это послание людям, но так и не увидели при жизни исполнения своих надежд.

Иисус был похож на того, кто мог осуществить надежды пророков. Он имел власть воскрешать мертвых, кормить тысячи, фактически, не имея никакой пищи; ему удавалось оставаться невредимым, несмотря на попытки властей убить его. Он приводил в смущение критиков своей мудростью. Поскольку уже назрела необходимость в появлении Мессии, Иисус мог осуществить давние мечты народа. Неудивительно, что было много таких людей, которые хотели немедленно сделать его царем (Иоан. 6:15). Как достойно был встречен Мессия, когда люди полагали у его ног пальмовые ветви, отдавая ему дань уважения, соответствующую его царскому величию. Однако он отказался от этого предложения, и вскоре возвышенные надежды его учеников рухнули. За каменной плитой, охраняемой стражей гробницы, лежало безжизненное тело их Мессии. Один человек, похоже, не собирался сдаваться. «Тогда некто, именем Иосиф, член совета, человек добрый и правдивый, не участвовавший в совете и в деле их; из Аримафеи… ожидавший также Царствия Божия, пришел к Пилату и просил тела Иисусова» (Лук. 23:50-52).

Где же были ближайшие сторонники Иисуса сразу после его смерти? Когда распятие свело на нет все надежды на восстановление Израиля и получение высоких постов в царстве Мессии, Петр и некоторые из учеников вернулись к своим прежним занятиям. Не должны ли они были хотя бы из любопытства присоединиться к женщинам и взглянуть, что же произошло с их мертвым «Богом»? Их реакция, однако, говорит о том, что смерть Иисуса воспринималась как смерть обычного человека, как конец истории об очередном павшем герое-Мессии.

Похоже, на какое-то время они забывают ответ на его вопрос: «А вы за кого почитаете меня?» Заданный перед этим вопрос, «за кого люди почитают меня, сына человеческого?», провел четкую черту, отделявшую круг ближайших друзей от всех остальных. Некоторые говорили, что он Иоанн Креститель, другие почитали его «за Илию, а иные за Иеремию, или за одного из пророков» (Мат. 16:14). Это разнообразие ответов так похоже на сегодняшние конфликтующие мнения. Некоторые говорят, что Иисуса вообще никогда не было; другие — что он был великим наставником нравственности, обычным смертным, как и все мы, но получившим статус сверхчеловека в связи с историей о девственном рождении, ставшей частью христианского мифологического приукрашивания. Кто-то считает его предвечным Богом, ставшим Богочеловеком, а затем вернувшимся в свой прежний статус Бога через воскресение. Кто-то пишет книги, чтобы доказать, что его воскресение было заговором, сфабрикованным его последователями для того, чтобы распространить новую религию. Кто-то предлагает считать его предсуществовавшим высшим существом или вочеловечившимся ангелом⁷, первым творением из всего созданного Богом. Большинство находит какие-то библейские цитаты в поддержку своих противоречивых теорий. Кто-то говорит, что неважно, во что мы верим, главное — чтобы наши поступки соответствовали его нравственным и социальным заповедям. Такой подход может показаться разумным, однако против него выступают некоторые библейские свидетельства. Иисус дал следующее определение христианской веры: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, одного истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (17:3). Очевидно, правильное определение Бога и Мессии имеет отношение к вечной жизни. Если эти вопросы не имеют большого значения, то зачем тогда Иисус задал главный вопрос о самом себе, а затем так хвалил Петра за его понимание, что Иисус — Мессия? (Мат. 16:15-19). Апостол Павел проявляет особое беспокойство, когда предупреждает церковь в Коринфе о заблуждении, заключавшемся в принятии «иного Иисуса» (II Кор. 11:1-4). Кроме того, очень важное заявление об Иисусе приводится в I Иоанна 4:2: «Всякий дух, который исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога». Такая постановка вопроса заставляет иначе посмотреть на значение правильного определения личности и роли Мессии.

Лишь слова Спасителя и его последователей помогут определить, какое мнение о Мессии из числа соревнующихся между собой идей правильное. Мы знаем, как воспринимали ученики своего учителя в течение его жизни, и мы коротко описали их реакцию на его смерть. Но что сказать о воскресшем Иисусе? Если эти мужи пытались приукрасить свою религию посредством сфабрикованного воскресения, как считают некоторые, то почему бы им не объявить его Богом, ведь так поступали со многими героями и правителями того времени? Эта идея далека от уникальности. Книга Деяний сообщает, что, когда царь Ирод восседал на престоле и произносил речь, люди кричали: «Голос Бога, а не человека!» Было бы гораздо лучше, если бы его принимали более сдержанно. Результатом того, что он не стал возражать против такой лести, была смерть. Его тело было изъедено червями (Деян. 12:21-23).

Римских императоров обожествляли и поклонялись им как богам. Апостол Павел избежал участи царя Ирода, когда стал активно возражать людям, которые возомнили его богом: «Боги в образе человеческом сошли к нам» (Деян. 14:11). Павел очень быстро отреагировал на подобные предположения и постарался как можно убедительней отмежеваться от них. Ближайшие ученики Иисуса не считали его Богом не только в течение жизни, но и после воскресения, которое не изменило их восприятия. Они не стали видеть в Иисусе Бога. Они просто верили, что Бог воскресил человека. В день Пятидесятницы Петр произнес слова, которые считаются принципиально важными для христианской веры:

Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, мужа*, засвидетельствованного вам от Бога силами и чудесами и знамениями, которые Бог сотворил через Него среди вас, как и сами знаете, сего, по определенному совету и предведению Божию преданного, вы взяли и, пригвоздив руками беззаконных, убили.

Какая прекрасная возможность рассказать о смерти второй личности Троицы, подчеркнуть всю чудовищность богоубийства! Петр продолжает: «Будучи же пророком и зная, что Бог с клятвою обещал ему посадить одного из его потомков на престоле его, Он прежде сказал о воскресении Христа» (Деян. 2:30, 31). Петр повторяет учение своего наставника. Начиная с рождения Иисуса и до его смерти и даже после его воскресения невозможно найти ни одного прямого библейского утверждения, которое поколебало бы строгий унитарный монотеизм еврейской (и христианской) веры Иисуса и его учеников.

Как Лука объяснял происхождение Иисуса

Лука, врач, был прилежным историком и проницательным наблюдателем. Это был ревностный ученик и евангелист апостольского христианства. Во вступительной части своей первой книги он объясняет, что решил тщательно исследовать и запечатлеть христианскую веру такой, какой он ее знал. Для этого он консультировался у очевидцев, знавших Иисуса (Лук. 1:1-4). Во второй книге, Книге Деяний, Лука показывает, что провел много времени с Павлом, сопровождая его в путешествиях. Трудно представить, чтобы Павел и Лука имели разные точки зрения по поводу происхождения Иисуса. Рассказывая о чудесном рождении Иисуса, он ни разу не говорит о том, что Иисус предвечен. Его история — это описание чудесного зачатия человека, который появляется во чреве матери. Лука написал две книги, вошедшие в канон Библии (внеся наибольший вклад в создание Нового Завета), ни разу не упомянув о вере в предвечное существование второй личности Троицы. Когда ангел Гавриил возвестил Марии о приходе долгожданного Мессии, он сообщил, что она «родит сына, наречет его именем Иисус. Он будет велик… и даст ему Господь Бог престол Давида, отца его» (Лук. 1:31, 32). Гавриил говорит о будущем величии, которое обещано Богом великому праотцу Иисуса. Нет никаких намеков на то, что Мария будет вынашивать в себе предвечного Бога или верховного ангела. Благая весть заключалась в том, что она зачнет и родит сына, который будет Сыном Божьим и Сыном Давида. Лука дает совершенно точное определение своей вере и вере всей христианской общины, для которой он писал свои книги.

Лука оставил запись о том, что рождение сына Марии должно было произойти дивным образом и сопровождаться особым Божьим вмешательством: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя; посему и рождаемое Святое наречется Сыном Божиим» (Лук. 1:35). Здесь нет ни единого слова о «предвечности Сына»; лишь обещание того, что ее сын будет назван Сыном Бога по причине чуда, которое Бог произведет в ней, — рождения уникального человека, обещанного Мессии Израиля, в котором примет участие Единый Бог.

В этих словах, принадлежащих Божьему посланнику, нам предлагается ясное понимание происхождения Иисуса, Сына Божьего. Чудесное зачатие в Марии, согласно Луке, делает его Сыном Божьим. Именно «посему (поэтому)» (Лук. 1:35) — по причине рождения в Марии при помощи силы Божьего Святого Духа — Иисус будет назван Сыном Божьим. Французский комментатор, рассматривая этот отрывок, переводит греческие слова дио кай следующим образом: «c’est precisement pourquoi» («именно поэтому», «по этой самой причине») он будет назван Сыном Божьим⁸.

Нетрудно заметить, что отношение Луки к термину «Сын Божий» отличается от традиционного взгляда, согласно которому в чрево Марии вошел предвечный Бог, Сын Божий. Если бы этот взгляд был верным, то не зачатие Иисуса было бы причиной того, что он был назван Сыном Божьим. На тот момент он уже являлся бы им. Альфред Пламмер дает честную оценку тому, как Лука описывает рождение Иисуса: «Титул „Сын Всевышнего” (1:32) означает близкие отношения между Иисусом и Иеговой, но не те родственные отношения, которые обычно понимаются под Троицей»⁹. Автор призывает нас обратить внимание на то, что христиане тоже названы «сынами Всевышнего» (Лук. 6:35), но это не делает их предвечными. Лишь влиянием догматичного тринитарного мышления и искажением значения еврейского термина «Сын Божий» можно объяснить, почему в описании Луки многие находят понятие «Бог Сын», которое было неизвестно самому Луке.

Другое искреннее признание того, что Лука не считал Иисуса предвечным, исходит от ведущего католического ученого Рэймонда Брауна. Он подчеркивает, что ни Матфей, ни Лука «не говорят о предвечном существовании; похоже, для них зачатие и было рождением, началом Божьего Сына»¹⁰. Браун указывает, что традиционная концепция о предвечном существовании означает, что в момент зачатия Иисус прекратил свое существование в качестве Бога и начал земную жизнь — здесь не может быть речи о рождении Божьего Сына. Однако, по мнению Луки, Иисус начинает существовать в чреве Марии — «зачатие является причиной того, что ребенок будет назван Божьим Сыном»¹¹. Иисус стал Сыном Божьим при зачатии. Лука не считает, что Иисус имел предвечное существование. А потому Лука не мог верить в триединого Бога¹².

О слове «посему» в Евангелии от Луки 1:35 Браун говорит, что «оно подразумевает причинно-следственные отношения»¹³. Иисус является сыном в силу чудесного зачатия. По его словам, этом приводит в замешательство многих ортодоксальных теологов, поскольку в традиционной теологии зачатие от Духа Святого не является причиной рождения Божьего Сына». Затем Браун ссылается не теологов, которые «стараются избегать причинно-следственной связи в слове „посему” в Евангелии от Луки 1:35, мотивируя это тем, что зачатие ребенка не является причиной рождения Божьего Сына»¹⁴. Браун не может согласиться с ними. По его наблюдениям, люди, изучающие Библию не торопятся признавать, что это место Писаний, дающее принципиально важную информацию о происхождении Иисуса, идет вразрез с тем, что они посчитали истиной без надлежащего анализа.

Если догматы Никейского и Халкедонского соборов отличаются сложностью и запутанностью, описание Луки совершенно иное. Лука считает, что Иисус был человеком, рожденным от матери, Марии, которая была потомком Давида. Если он не был в полном смысле человеком, как мог он быть обещанным Мессией, семенем (потомком) Авраама и Давида? Как может предвечный стать потомком Давида в любом смысле? Тринитарный подход не отражает его происхождение от семени Давида, которое дает ему право называться Мессией.

Имела ли хоть какой-нибудь смысл для Луки концепция о том, что вторая личность Бога, предвечное Божество, становится беспомощным зародышем в чреве своей матери, Марии, оставаясь при этом Богом? Если Бог даровал особое откровение Павлу, Петру или Марии, с которыми должен был консультироваться Лука перед тем, как приступить к изложению основ первоначальной веры, не должны ли они были сообщить ему хоть что-либо об этом? Мы должны помнить о том, что тринитарное учение официально заявляет, что Иисус обладал «безличной человеческой природой» (доктрина известна под названием «ангипостасия»), но не был человеком. Такое отрицание вытекает логически из ошибочной посылки, согласно которой Иисус — Бог, предвечная ипостась триединого Божества. Суть аргументации такова: если «я» Иисуса, единственный центр его личности, является Богом, из этого следует, что его человеческий аспект не может обладать еще одним «я». И тогда следует признать, что он обладал только «безличной человеческой природой». Если признать, что Иисус имел второе человеческое «я», в результате мы получим в нем две личности.

Все эти сверхсложные размышления невозможно найти ни у одного автора книг Писаний. Важно отметить, что ни Гавриил, ни Лука, ни Матфей, рассуждая о происхождении Иисуса, ни разу не упоминают о предполагаемом предвечном существовании Сына Божьего, который стал человеком; они ничего не сообщают о сложностях человеческой природы Спасителя. Если судить сегодняшними религиозными стандартами в соответствии с мнением множества теологов, Гавриил, Лука и Матфей слишком далеки от ортодоксального учения и могут быть осуждены как нехристиане.

Мессия в Послании к Евреям

Послание к Евреям делает особое ударение на человеческой природе Иисуса. Совершенно очевидно, что Иисус является представителем человеческого рода:

Евреям 2:17: «Посему он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником пред Богом, для умилостивления за грехи народа». (Все его братья были людьми).

Евреям 7:14: «Ибо известно, что Господин наш воссиял из колена Иудина, о котором Моисей ничего не сказал относительно священства». (Будучи сыном Давида, он был частью рода человеческого.)

Евреям 5:8: «Хотя он и Сын, однако страданиями навык послушанию». (Он страдал, как любой человек. Богу же не надлежит навыкать, приучаться послушанию.)

Евреям 2:18: «Ибо, как сам он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь». («Бог не искушается злом», Иак. 1:13.)

Евреям 5:7: «[Иисус] с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти его от смерти». (Если он был Богом, то должен был обладить силой спасти себя самостоятельно.)

Евреям 4:15: «Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но который, подобно [нам], искушен во всем, кроме греха». (Бог не может быть искушен.)

Евреям 4:4: Бог, а не Иисус, отдыхал при сотворении мира; т. е. Бог является Творцом.

Евреям 2:12: Иисус присоединяется к христианам в поклонении Богу.

Данн признает, что Послание к Евреям часто рассматривалось как свидетельство предвечного существования Христа: «Особая заслуга Послания к Евреям состоит в том, что оно первым из всех новозаветных книг Писаний поддержало особенную концепцию предвечного существования Бога Сына». Но взгляните на его вывод:

Совершенно очевидно, что нет никаких подтверждений тому, что автор послания понимал под званием «Божий Сын» предвечное существование личности. То есть на вопрос о том, подтверждается ли концепция предвечного существования сына, ответ — да; но предвечное существование в качестве идеи, замысла Бога, а не божественной личности»¹⁶.

Говоря об Иисусе, Послание к Евреям ссылается на классический отрывок в Псалмах, касающийся судьбы человечества: «Что есть человек, что Ты помнишь его, и сын человеческий, что Ты посещаешь его? Немного Ты умалил его перед ангелами; славою и честию увенчал его; поставил его владыкою над делами рук Твоих; все положил под ноги его» (Пс. 8:5-7).

Можно ли относить этот отрывок, говорящий о статусе человека вообще, к Иисусу, если Иисус — Бог? Как может он быть «умален перед ангелами», но при этом оставаться Богом?

Послание к Евреям используют в качестве подтверждения предвечного существования Мессии. Такие доказательства опираются исключительно на домыслы, сделанные на основании отдельно взятых стихов. Например, «Бог… в последние дни сии говорил нам в Сыне, которого поставил наследником всего, чрез которого и веки сотворил» (Евр. 1:2). Кто-то находит в этом стихе подтверждение того, что Иисус сотворил мир. «Чрез которого [Бог] и веки сотворил» — ничто здесь не говорит о том, что Иисус сотворил небо и землю. Стих говорит, что Единый Бог, по Своему Собственному свидетельству, в одиночку, без чьей-либо помощи, создавал все творение (Ис. 44:24), устанавливая века истории человечества, поставив Иисуса в центре Своего замысла; и все это происходило до того, как Он обратился к человечеству через Иисуса, в «последние дни сии». Нетрудно понять, что жизнь, смерть и царствование Мессии влияют на все века: на прошлое, настоящее и будущее. Этот же образ Иисуса как центра Божьего замысла можно обнаружить в Послании к Колоссянам 1:15-18. Что касается Послания к Евреям, принципиально важно увидеть, что Бог не говорил через Сына в ветхозаветные времена, но только «в последние дни сии» (Евр. 1:2). Это убедительное свидетельство того, что Сын не предвечен, а рожден как историческая личность.

Первые два стиха Послания к Евреям сообщают нам, что Иисус не был послан Израилю во времена Ветхого Завета. Бог в прошлом говорил через других людей. Часто в роли Божьих посланников выступали ангелы. Это отнюдь не значит, что «ангел Господень», представитель Бога Израиля, был предвечным Сыном Божьим, как иногда утверждают. На этот вопрос автор Послания к Евреям отвечает прямо: Бог не обращался ни к одному ангелу словом «Сын» (Евр. 1:5). Этой привилегии удостоился лишь уникальный Сын, Иисус. Этот факт должен положить конец теориям, утверждающим, что Иисус прежде был ангелом. Предположение о том, что, возможно, он был архангелом Михаилом, несовместимо с содержанием первой главы Послания к Евреям. Служение Сына Божьего значительно превосходит служение ангелов, несмотря на то, что с их помощью был передан закон на горе Синай (Гал. 3:19).

Автор Послания к Евреям обращает наше внимание на особый период времени, когда говорит: «Ибо не Ангелам Бог покорил будущую вселенную, о которой говорим» (Евр. 2:5). Подразумеваются не прошлые события, а наступление новой эры. Новый Завет предлагает нам убедительное учение о том, что Мессия, как глава будущего нового творения, играет превосходнейшую роль. Автор Послания к Евреям подчеркивает тот факт, что Иисус вступил во владение наследием превосходнейшим, нежели наследие ангелов. Он обладает правом на это наследие, будучи первородным сыном: «Ибо кому когда из Ангелов сказал Бог: Ты Сын Мой, Я ныне родил тебя?» (Евр. 1:5). Иисус не может быть Богом. Он — творение Отца. Рождение или зачатие подразумевает начало, а у Бога нет начала. Иисус — первородный сын нового Божьего творения. Он рожден необычным образом, его зачатие чудесно (Лук. 1:35), но он не Бог и не имеет предвечного существования. Он не был Мелхиседеком, о котором мы читаем в Книге Бытия 14:18-20. Мелхиседек не был Сыном Божьим, но был подобен ему, как это сказано в Послании к Евреям 7:3. У Мелхиседека, на самом деле, была родословная запись, хотя она не зафиксирована в Писаниях. Таинственный священник, о происхождении которого ничего не сказано в Писаниях, не был Всевышним Богом (Как бы там ни было, в Еврейской Библии Бог — «не человек»). О нем сказано, что он «не происходит от рода [левитов]» (Евр. 7:6). Но смысл в том, что он происходит от какого-то другого рода. Стих шестой, говоря о «роде их», подразумевает, что у Мелхиседека был свой род, как и у каждого из нас. Следует признать, что подобная аргументация строится на отсутствии родословной записи священника-царя, а потому очень далека от нас, живущих в двадцатом веке. Это еще одна причина, по которой Библию следует изучать в ее собственном контексте, прибегая к помощи специалистов, занимающихся исследованием исторического фона, на котором она писалась¹⁷. Мышление тех, кто говорит «я читаю только Библию, и никаких комментариев», может привести к бедствию и невежеству.

Автор Послания к Евреям и Павел пытались показать, что Иисус имеет превосходный статус как «первенец из мертвых, дабы иметь Ему во всем первенство» (Кол. 1:18). Первородный сын, согласно еврейским законам, получал самую большую часть наследства. Послание к Евреям описывает возвышенный статус Сына: «Также, когда вводит первородного во вселенную, говорит: и да поклонятся Ему все Ангелы Божии» (Евр. 1:6). Новозаветные авторы посчитали необходимым подчеркнуть величие мессианского статуса Иисуса. Почему бы им просто не сказать, что Иисус — это Единый Бог? Так можно было бы показать его несомненное превосходство над ангелами, Моисеем, Иисусом Навиным. Поскольку автор знал, как и Петр и все остальные апостолы, что Иисус — Мессия (Мат. 16:16), ему было необходимо подтвердить Писаниями его превосходство над всеми остальными сотворенными Богом властями. Заметьте, что именно Бог, а не Иисус Мессия, отдыхал в период сотворения мира (Евр. 4:4). Зачем говорить об этом, если сам Сын занимался творением в первых главах Книги Бытия? Однако в Евангелии от Марка 10:6 он отвергает такое предположение. В свете сказанного Исаией (Ис. 44:24), Иисус не мог считать, что был рядом с Богом, когда Он творил мир в первой главе Книги Бытия.

Несомненно, Послание к Евреям стремится, кроме того, подчеркнуть человеческую природу Мессии как нашего Первосвященника. Тем не менее, возникают трудности с пониманием восьмого стиха первой главы: «А о Сыне [сказано]: престол Твой, Боже, в век века; жезл царствия Твоего — жезл правоты». Браун делится своими наблюдениями:

Винсент Тэйлор признает, что приводимое в ст. 8 слово «Боже» является обращением к Иисусу в форме звательного падежа; однако он говорит, что автор Послания к Евреям просто цитирует Псалом и употребляет его терминологию, не утверждая при этом, что Иисус — Бог. Совершенно справедливым будет замечание, что главная цель ссылки на Псалом заключается в том, чтобы показать разницу между ангелами и Сыном, а также чтобы подчеркнуть, что Сын навеки облечен властью, в то время как ангелы являются лишь слугами. Потому, цитируя Псалом, автор не ставил перед собой задачу доказать, что к Сыну можно обращаться как к Богу. Тем не менее, мы не можем полагать, что автор не заметил эффекта, создаваемого этой цитатой. Мы можем, по крайней мере, сказать, что автор не находил ничего странного в употреблении такого обращения, и вспомнить похожую ситуацию в Евр. 1:10, где применение к Сыну Псалма 101:26-28 создает эффект обращения к Иисусу как к Господу. Конечно же, у нас нет возможности определить точно, что же значило обращение «Боже» в этом Псалме для автора Послания к Евреям, когда он относил его к Иисусу. Псалом 44 посвящен царской власти; по аналогии с выражением «Бог крепкий» в Книге Исаии 9:6 обращение «Боже» могло рассматриваться только как царский титул и потому употреблялось по отношению к Иисусу как Мессии из царского рода Давида.¹⁸

Рэймонд Браун не без основания увидел явно выраженный мессианский подтекст первой главы Послания к Евреям. «Крепкий Бог» в Книге Исаии 9:6, означает, по определению Словаря библейского иврита, «избранного Богом героя, в котором отражается величественность Бога»¹⁹. Именно это мессианское значение слова «Бог» позволяет псалмопевцу обращаться так к Царю, не давая нам повода считать, что Божество состоит из двух личностей. Именно это мессианское значение слова «Бог» взято из Псалма 44:8 и использовано в Послании к Евреям 1:8 в Новом Завете. Мы должны понимать тонкости употреблении этих еврейских титулов. Мысль о том, что Мессия занял место, принадлежащее лишь Единому Богу, Отцу, — серьезное заблуждение. Сколь возвышенным ни был бы статус Иисуса, и какую бы важную роль он ни играл в качестве Божьего представителя, Новый Завет ни в коем случае не подвергает сомнению строгий монотеизм веры Израиля.

Автор Послания к Евреям присоединяется к остальным авторам книг Нового Завета и провозглашает Иисуса Божьим Мессией-Царем. В Писаниях, конечно же, часто встречается обетование прихода человека-Мессии и его царствования. Павел поведал языческому миру ясными, простыми словами, что Бог «назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им мужа*, подав удостоверение всем, воскресив Его из мертвых»²⁰.

Человек Иисус жил и умер на этой земле, и, благодаря своему послушанию, стал первым праведником, удостоившимся править всей вселенной. Благодаря воскресению и власти, переданной ему Отцом, он вернется в назначенное время и воссядет на престоле Давида, чтобы править и судить землю. Однако даже после воскресения он остается «человеком, Мессией Иисусом» (I Тим. 2:5), свидетелем чуда, сотворенного Богом через человека и для человека. Будет большой несправедливостью по отношению к автору Послания к Евреям обвинить его в том, что в первой главе своего послания он стремился показать Богочеловека.

Часто звучащее мнение о том, что, если Иисус не Бог, то он и не Спаситель, не имеет под собой библейского основания. Напротив, Библия рассказывает о потрясающем плане, который Бог реализует посредством выбранного им человека. Мы должны понимать, что источник всей христианской надежды находится в этом человеке, Иисусе, которого Бог воскресил из мертвых. Если бы Иисус не был человеком, одним из нас, то мы не могли бы рассчитывать на собственное воскресение. Воскресение Иисуса доказало Церкви, что человек Мессия оказался достойным высочайших званий, которыми назван Мессия в Ветхом Завете. Его воскресение легло в основу надежды первой Церкви. Если оно стало возможным для одного человека, то оно возможно для всех.

Иисус-человек

Первые последователи Иисуса, похоже, неизменно стремились подчеркнуть, что он был человеком. Это хорошо видно из Послания к Евреям. «А как дети причастны плоти и крови, то и он также воспринял оные… Посему он должен был во всем уподобиться братиям, чтобы быть милостивым и верным первосвященником» (Евр. 2:14, 17). Возникает вполне оправданный вопрос: как он мог быть искушаем, быть причастным плоти и крови и во всем уподобиться братьям, если не стал самым настоящим человеком? Личность, представляющая собой Бога, помещенного в человеческую плоть, являющаяся и Богом, и человеком одновременно, не может быть человеком.

Католический автор, Томас Харт, искренне указывает на проблему, создаваемую доктриной Троицы, отмечая:

Халкедонская формула [решение собора, объявляющее Иисуса Богом и человеком одновременно] заставляет исключить подлинную человеческую природу. Соборное определение говорит, что Иисус — подлинный человек. Однако, если в нем присутствуют две природы, то совершенно очевидно, какая из них будет доминировать. И тогда Иисус в миг становится абсолютно не таким, как мы. Он всеведущ, всемогущ, вездесущ. Он знает прошлое, настоящее и будущее… Он знает все мысли и намерения каждого человека. Это совершенно не похоже на опыт обычного человека. Иисус искушаем, но не может согрешить, потому что он Бог. Что же это за искушение? Оно совсем не похоже на ту борьбу, которую ведет каждый из нас.²¹

Будучи первосвященником, «тем самым пророком», потомком Авраама и Давида, Иисус не выходит за рамки человеческой природы, несмотря на то, что он уникальный Сын Божий. Павел сравнивает Иисуса с первым человеком, Адамом, чтобы выявить особенности мессианского статуса Иисуса. Он пишет коринфянам: «Ибо, как смерть через человека, [так] через человека и воскресение мертвых… Так и написано: первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий… Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господин с неба» (I Кор. 15:21, 45, 47). Адам был сотворен из праха земного. Иисус произошел от силы Божьего духа, проявившегося в Марии, и явится вновь во Втором пришествии, как человек, дающий жизнь, каким он стал после воскресения.

Нет никаких причин считать, что кто-либо из апостолов ввел новую теорию об Иисусе как Боге. Павел знает только о Мессии-человеке, последнем Адаме. Он проводит принципиальное различие между ним и его Отцом в Первом послании к Тимофею. В ставшем классическим заявлении об основах христианской веры он говорит: «Ибо один Бог, один (один) и посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус» (I Тим. 2:5). В этом заключается суть христианской веры. Словно стремясь преградить путь любому возможному непониманию природы Бога и человека, он сопоставляет Единого Бога с человеком Мессией. Кроме того, он называет веру в Единого Бога и в человека Мессию основой познания истины, которое ведет ко спасению (I Тим. 2:4, 5). Ни в коем случае нельзя упускать из виду, что Павел связывает спасение, познание истины с правильным пониманием сущности Бога и Иисуса.

Даже после воскресения Христа Петр не знает другого Мессии, кроме «человека Иисуса». Он провозглашает своим согражданам Спасителя такими словами: «Мужи Израильские! выслушайте слова сии: Иисуса Назорея, мужа*, засвидетельствованного вам от Бога…» (Деян. 2:22). Лука цитирует обращение Павла к грекам: Бог «назначил день, в который будет праведно судить вселенную, посредством предопределенного Им мужа*» (Деян. 17:31). И Петр, и Павел вели речь о воскресшем человеке, Мессии, которому было уготовано вернуться и править землей. Иисус по-прежнему определяется ими как человек. В этом заключен мудрый замысел Бога: Он передает весь суд в руки человека, который, подобно всем остальным людям, познал, что такое земная жизнь.

Новый Завет изобилует прямыми высказываниями о человеке Иисусе, который должен был пройти все испытания, которые проходим мы (Евр. 4:15). Тот же, кто является одновременно Богом и человеком, не может быть подлинным человеком. В этом состоит корень проблемы тринитаризма. С точки зрения Библии, абсолютно невозможно спутать Единого Бога с человеком. Сколь ни велико было бы присутствие Божьего духа в тленном человеке, сколь ни возвышен был бы Иисус после воскресения, человек, с библейской точки зрения, — это прах, оживленный духом, а не тело с отъединяющейся душой в греческом понимании²². «Человек» по определению смертен, подвержен старению и тлену. «Человекам положено однажды умереть…» (Евр. 9:27). Иисуса постигла судьба, ожидающая все человечество, хотя он и не должен был умереть, поскольку не совершил греха. Тем не менее, неся на себе наказание за грехи человечества, он умер. Бог не может умереть. Мы должны сделать ударение на этой мысли: Спаситель Бог не может умереть, а потому не умер за наши грехи. Тот факт, что Иисус умер за наши грехи, сам собою доказывает, что он не Бог. Мнение о том, что бессмертный Бог умирает, — очевидная софистика! Те же, кто говорит, что умерло лишь тело Христа, заблуждаются, считая, что сам Иисус не умер. Любые подобные аргументы, основанные на дуализме, не поддерживаются Библией. Единственный способ сохранить согласованность всего верования — признать, что умер сам Иисус.

Вся жизнь Иисуса проходила в рамках человеческой ограниченности. Он сердился и уставал (Мар. 3:5; Иоан. 4:6), хотя никогда не согрешал. Проходя через страдания, он должен был учиться послушанию (Евр. 5:8). Он не мог скрыться в каком-нибудь возвышенном интеллектуальном укрытии от суровости и переживаний повседневной жизни. Он сам признавал, что не обладает полнотой знания: он не знал дня своего возвращения (Мар. 13:32). В детстве ему нужно было возрастать в мудрости (Лук. 2:52). Однажды ему пришлось спрашивать своих учеников: «Кто прикоснулся ко мне?» (Мар. 5:30). Он плакал (Иоан. 11:35) и знал, что такое разочарование. Он, совершенно очевидно, не обладал такими качествами, как всеведение (Мар. 13:32), вездесущность (Иоан. 11:32) и бессмертие, которые являются неотъемлемыми атрибутами Божества.

Евреи и христиане первого века ожидали человека-Мессию, который установил бы новый порядок на земле с центром в земле обетованной. Решение теологов четвертого и пятого столетий о том, что этот особенный человек по имени Иисус был «Богом от Бога», шокировало бы христианских верующих первого века, которые ясно представляли себе родословие Иисуса: «Ибо известно, что Господин наш воссиял из колена Иудина» (Евр. 7:14). Матфей сообщает об ожиданиях еврейского народа и связанной с ними угрозой языческому правлению (Мат. 2:2-6). Царь-язычник Ирод сильно обеспокоился, услышав о том, что мудрецы с востока ищут того, кто должен родиться Царем евреев. Любая новая династия представляла собой угрозу его власти. Ирод расспрашивал главных священников и книжников о том, где должен был родиться этот Мессия. Матфей сообщает нам их ответ: «в Вифлееме Иудейском… И ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше воеводств Иудиных, ибо из тебя произойдет Вождь» (Мат. 2:5, 6). Все это было общеизвестно. Предвзятость Синодального перевода в Книге Михея 5:2 (стих процитирован в Мат. 2:6), где говорится об «изначальном происхождении» Мессии, не должна ввести нас в заблуждение. Обетование о Мессии может быть прослежено до «древнего прошлого»²³. Именно из колена Иуды должен был восстать Мессия, чтобы унаследовать престол своего отца Давида. Евреи ожидали человека-избавителя, наделенного свыше божественной мудростью и властью (Ис. 11:1-5), но не вочеловечившегося Бога. В Ветхом Завете нет ничего, что подразумевало бы что-либо подобное.

Воскресение вечного существа никоим образом не свидетельствовало бы том о чуде, которое Бог сотворил в человеке и через человека на благо всего человечества. Сам факт того, что Бог в милости Своей послал человека, проложившего путь ко спасению, делает бессмертие доступным для каждого человека. Сегодня христиане имеют тщетную надежду на туманную награду на небесах после смерти. Надежда апостолов опиралась на то, что обещанный избавитель, смертный человек, победил смерть, восстав из могилы. Более того, он обещал вернуться на землю, чтобы вознаградить верных высокими постами в своем Мессианском Царстве²⁴ и восстановить величие Израиля. Совершенно своевременным оказался вопрос учеников, который они задали Иисусу перед тем, как он был взят к деснице Отца: «Не в сие ли время восстановляешь ты царство Израилю?» (Деян. 1:6). Он ответил, что им не следует знать то, когда исполнится это событие величайшего значения. Иисус подтвердил, что оно обязательно исполнится, о чем говорили все пророки. Оставался неясным лишь фактор времени²⁵.

Герой, известный этим самым первым христианам, не был Богочеловеком. Он был лучшим из сыновей Израиля, потомком семьи Давида, самым славным из сыновей Иуды, уникальным Сыном Божьим от самого зачатия. Он проповедовал среди них, умер и воскрес. Его судьба внушила им такую же надежду на собственное воскресение. Совершенно иной, неизвестный прежде образ Спасителя был создан в постбиблейские времена. «Иисус» церковных соборов, которого приняли верующие четвертого-пятого веков, был искажением подлинного человека Иисуса евангелий. Несмотря на протесты оппозиции, Иисус официального символа веры лишь казался человеком. Его подлинное «я» в церковных догматах превратилось в Вечной Личность триединого Божества. Иисус соборов, похоже, поглотил подлинного, исторического человека-Мессию, отображенного в христианских книгах²⁶.

Кроткий плотник из Назарета быстрее приведет нас к истине, нежели решения собора, возглавляемого римским императором, злонамеренно принимавшим далеко идущие решения по вопросу личности Иисуса. Он не обратил внимания на то, что сам Иисус никогда не объявлял себя Богом. Соборы не сообщили нам, что Иисус никоим образом не пытался узурпировать власть Единого Бога Израиля и разделял мнение своих собратьев евреев о том, что Бог — единственная личность (Иоан. 5:44; 17:3; Мар. 12:29).

Как только Мессия был лишен смертности и подлинной человеческой природы, историческая реальность погрузилась во тьму. Под маской теории Воплощения сделала первый шаг к признанию восточная концепция реинкарнации. Греческие абстракции и мифология незаметно влились в систему верований, вызвав разрушительные последствия. Замечание каноника Гуджа повторяет эту мысль: «Когда вместо еврейского мышления в Церкви стало доминировать греческое и римское, в учении и практике произошла катастрофа, от которой Церковь так и не оправилась»²⁷.

Это наблюдение заслуживает пристального внимания. Не является ли утрата библейского учения о Боге следствием проникновения чуждой греческой философии?

Фома неверующий

Но что же можно сказать о Фоме неверующем? Воскликнув перед воскресшим Иисусом: «Господь мой и Бог мой» (Иоан. 20:28), не хотел ли он этой единой фразой перед лицом своих сотоварищей (как признают тринитаристы) сказать о божественной природе Иисуса и установить теологию, делающую Иисуса частью Троицы, а потому «Богом истинным от Бога истинного» Никейского, а затем и Халкедонского символов веры? Не объявил ли он Иисуса частью двуединого Божества, как утверждают другие? Несмотря на прямое обращение Фомы к Иисусу словом «Бог» в Евангелии от Иоанна 20:28, известный теолог Эмиль Бруннер приходит к следующему заключению:

История христианской теологии и догмы учит нас считать догмат Троицы отличительным элементом христианского представления о Боге… С другой стороны, мы должны честно признать, что учение о Троице не является частью Нового Завета, написанного первыми христианами… Подлинные свидетели событий жизни Иисуса Христа в Новом Завете никогда не пытались поставить перед нами интеллектуальную проблему трех личностей Бога, а затем просто незаметно сказать нам, чтобы мы поклонялись этой тайне трех в одном. В Новом Завете нет и следа подобных намерений. Этот «мистериум логикум», тот факт, что Бог — это три, но все же Он один, — абсолютно небиблейский. Эту тайну изобрела Церковь и навязала ее верующим через свою теологию… но она не имеет никакого отношения к проповеди Иисуса и апостолов. Ни один апостол не помышлял о том, что существуют три божественные личности, чьи отношения между собой формируют парадоксальное единство, которое никак не умещается в нашем сознании. Тайна Троицы — псевдотайна, появившаяся в результате отклонения от библейского текста и не имеющая подтверждений в учении самой Библии.²⁸

Значение слов должно определяться в соответствии с контекстом, в котором они находятся. Библия не была написана в XX веке, и авторы ее книг не знали ничего о более поздних символах веры и церковных соборах. Контекст играет важнейшую роль в определении намерений автора. Иисус никогда не называл себя Богом на страницах Евангелия от Иоанна. Новый Завет использует слово «Бог» — хо теос в греческом оригинале — по отношению к Богу, Отцу в 1350 случаях. Слова хо теос (т.е. единый Бог) нигде не относятся к Иисусу. Слово, употребленное Фомой в Евангелии от Иоанна 20:28, — это, действительно, теос. Но сам Иисус признает, что Ветхий Завет называет судей «богами», когда ссылается на Псалом 81:6 в Евангелии от Иоанна 10:34: «Не написано ли в законе вашем: Я сказал: вы боги?». Теос (здесь в форме множественного числа, теои) используется в Септуагинте, греческом переводе Ветхого Завета, в качестве титула, присвоенного людям, которые являлись представителями Единого Истинного Бога Израиля.

Иисус ни разу не говорит о себе как о Боге в абсолютном смысле этого слова. Были ли прежде, до Фомы, какие-либо случаи, когда Иисуса называли «Бог мой»? Бесспорно, первые христиане использовали слово «бог» в более широком значении, нежели это делаем мы сегодня. Слово «Бог» было описательным титулом, употреблявшимся к определенному ряду властителей, включая римского императора. Это слово не ограничивалось основным значением личного имени верховного Божества, как это происходит сегодня. Именно первая Церковь донесла до нас библейские термины, и именно контекст Нового Завета должен определять для нас их значения.

Новый Завет не подтверждает идею Мартина Лютера, который считал, что «Писания начинаются очень плавно и знакомят нас со Христом как с человеком, затем как с Господом над всеми творениями, а затем как с Богом»²⁹. Это мнение отражает трения между принятой от прежних поколений традицией и текстом Библии. Дошедшее до нас в Писании учение Иисуса выступает против малейшего отклонения от строго унитарного монотеизма Торы. Подтверждая исповедание Израиля, Иисус провозгласил: «Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь один» (Мар. 12:29). Он выразил свою преданность самому яркому символу веры Израиля. Едва ли его слова можно считать «очень плавной» подготовкой учеников к вере в еще одного Бога. Такая концепция крайне противоречива. Точное прочтение этих слов с сохранением их первоначального значения доказывает, что Иисус, вне сомнения, поддерживает важнейший догмат иудаизма и унитарный монотеизм Ветхого Завета.

Фома, который никак не мог поверить в произошедшее воскресение, пока не получил надежные, очевидные доказательства, наконец, осознал высочайший статус Иисуса, который он приобрел как воскресший Мессия. Долгожданное восстановление величия Израиля теперь выглядело вполне достижимым. Притязания Иисуса на роль обетованного Мессии нашли свое подтверждение. Иисус, наконец, стал Господином Фомы и «Богом» Грядущего Века Царства. Фома хорошо знал ветхозаветные пророчества о Царстве. Израиль ранее получил обетование о том, что «Младенец родится нам — Сын будет дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира» (Ис. 9:6).

Это было ясное, очевидное пророчество о грядущем Мессии. Но этот «Бог крепкий» в Книге Исаии 9:6 определяется в общепринятом Словаре библейского иврита, как «божественный герой, отражающий божественное величество»³⁰.

Что касается словосочетания «Отец вечности», этот титул понимался евреями как «отец будущего века»*. Греческое слово «вечность» (Септуагинта) не обязательно означает «во веки веков», «без начала и конца» в прошлом и будущем, как мы обычно понимаем его, но подразумевает концепцию «будущего века». Истинно, Иисус, Господин Мессия, будет отцом Грядущего Века Царства Божьего на земле до тех пор, пока «все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорится [Богу, Отцу] Покорившему все Ему [Иисусу], да будет Бог все во всем» (I Кор. 15:28). В еврейском обществе широко признавалось, что политического вождя можно называть отцом. Исаия говорит о вожде Израиля: «Власть твою передам в руки его; и будет он отцом для жителей Иерусалима и для дома Иудина» (Ис. 22:21).

Фома, в отличие от Иуды, признал того, кто должен был стать «Богом» Грядущего Века, сместив сатану, «Бога» века настоящего (II Кор. 4:4). Фома отнюдь не придумал ни с того ни с сего революционное верование, что Иисус был «Богом истинным от Бога истинного». Ни одно пророчество о мессианстве Иисуса в Ветхом Завете не говорило о том, что предвечное бессмертное существо должно было вочеловечиться и стать обетованным Царем Израиля. Тем не менее, человек-царь в некоторых редких случаях удостаивался титула «Бог», как в Псалме 44:7, где он также назван «господином» (ст. 12). «Бог» и «Господин» — это мессианские звания, которые уместно используются Иоанном, написавшим свою книгу с целью убедить нас в том, что Иисус — Мессия (Иоан. 20:31).

Реальное положение дел совершенно ошеломило Фому, когда он осознал, что перед ним стоит воскресший Иисус, через которого Бог собирается восстановить славу Израиля. Таким образом, Иисус стал «Богом» для Фомы в том смысле, в каком Моисей получил статус «Бога» пред лицом фараона: «Смотри, Я поставил тебя Богом фараону» (Исх. 7:1). Эти звания высочайшего почета, присвоенные Божьим слугам, нисколько не посягают на строгий монотеизм Ветхого Завета. Они не противоречат главному библейскому принципу: Бог — одна личность, не две и не три (Мар. 12:29). Ангел Господа в Ветхом Завете также мог называться «Богом», поскольку являлся представителем Единого Бога Израиля (Быт. 16:9, 10, 11, 13). Власть Яхве передавалась ему, потому что Божье «имя было в нем» (Исх. 23:20, 21). В ту эпоху слово «Бог» не несло той смысловой нагрузки, которую оно несет в наши дни. Надпись, датированная 62 годом до нашей эры, называет царя Птолемея XIII «господом, царем, богом». Средневековые евреи называли Давида «нашим Господином Давидом» и «нашим Господином Мессией», основываясь на Псалме 109:1 (ср. Лук. 2:11).

Теолог-тринитарист девятнадцатого века говорил об обращении Фомы к Иисусу следующее: «Фома употребил слово „Бог” в значении, в котором оно используется по отношению к царям и судьям (представителям Бога) и, прежде всего, к Мессии»³¹.

Ну а что можно сказать об апостоле Павле? Существуют ли библейские свидетельства тому, что этот некогда ортодоксальный фарисей оставил ветхозаветное наследие и расширил свое понимание Бога, включив в него вторую и третью личность, создав таким образом основание для доктрины Троицы?

¹ The Birth of the Messiah (London: Geoffrey Chapman, 1977), 31, fn. 17.

² “Trinity”, in the International Standard Bible Encyclopedia (Grand Rapids: Eerdmans, rep. 1983), 4:3014.

³ Там же.

⁴ Это событие предвосхищало будущий приход Божьего Царства и являлось столь необходимым, после объявления о смерти Иисуса (Мат. 16:21), ободрением для учеников. См. также II Пет. 1:16-18, где показывается взаимосвязь между Вторым пришествием (и приходом Царства) и Преображением. Предвосхищение повторного прихода Христа в славе было отражено в видении Илии и Моисея, которые будут воскрешены (I Кор. 15:53). В Лук. 9:27, 28 видна явная связь между словами Иисуса о царстве и этим событием, которое происходит восемью днями позже. Ученики стали свидетелями необычайного видения царства еще при жизни.

⁵ Деян. 1:6; также Мат. 5:5; Деян. 3:21; Рим. 4:13; Евр. 11:8.

⁶ Мат. 19:28; Рим. 5:17; I Кор. 6:2; II Тим. 2:12; Отк. 2:26; 3:21; 5:10; 20:1-6; Ис. 32:1.

⁷ Сам термин «вочеловечившийся» предполагает, что такой Иисус на самом деле не был человеком. Если он изначально был создан ангелом, то именно ангелом в своей сути он и должен оставаться.

* Синодальный перевод не передает смысл оригинала в полной мере. Хотя греческое ανδρ, андр, имеет значения «парень», «муж», «мужчина», «господин», оно же являет собой корень, от которого произошло άνθρωπος, антропос — человек. Таким образом, Деян. 2:22 можно читать как «человек, которого пронзили…» — Прим. пер.

⁸ S. Lyonnet, “L’Annonciation et la Mariologie Biblique,” in Maria in Sacra Scriptura (Acta Congressus Mariologici-Mariani in Republica Dominicana anno 1965 Celebrati, Rome: Pontificia Academia Mariana Internationalis, 1967), 4:59-72. Лука знакомит нас с Иисусом-человеком, имевшим сверхъестественное рождение, достойным звания Сына Божьего.

⁹ Gospel According to S. Luke, International Critical Commentary, 23.

¹⁰ The Birth of the Messiah, 31, fn. 17.

¹¹ Там же, 291.

¹² Поскольку ни в Евангелии от Луки, ни в Книге Деяний нельзя найти указания на предвечное существование, было бы немудро находить намек на него в Лук. 10:18. Иисус мог говорить здесь о нисхождении сатаны для противодействия изгнаниям бесов, которые производил Иисус, или же Иисус предвидит ниспровержение сатаны, относящееся к концу времен, когда тот «знает, что не много ему остается времени» (Отк. 12:12), или же его окончательное поражение, перед установлением Царства.

¹³ Там же.

¹⁴ Там же.

¹⁵ Там же.

¹⁶ Christology in the Making (Philadelphia: Westminster Press, 1980), 55, 56, выделение курсивом добавлено Данном.

¹⁷ Особенно полезен для понимания личности Мелхиседека современный лингвистический анализ, освещающий еврейский подтекст 7-ой главы Послания к Евреям.

¹⁸ Jesus, God and Man (New York: Macmillan, 1967), 24, 25, выделение курсивом добавлено.

¹⁹ Brown, Driver and Briggs, Hebrew and English Lexicon of the Old Testament (Oxford: Clarendon Press, 1968), 42. Ср. форму множественного числа элим, «боги», употребляемую по отношению к кому-либо, кто не является Единым Богом. В кумранских источниках ангелы названы словом «элим», включая Михаила. «Новый международный словарь теологии и анализа Ветхого Завета» предлагает такой комментарий: «открытость, с которой имена Бога употребляются по отношению к ангелам, занимающим высокие чины, имеет очевидное значение для новозаветной христологии» (ed. Willem A. VanGemeren, Paternoster Press, 1996, 1:402).

²⁰ Деяния 17:31, где цитируется Пс. 95:13, в котором псалмопевец утверждает, что Бог приходит «править миром в праведности», принося великую радость (ст. 11, 12). Именно это провозглашал Павел, говоря о грядущем Царстве афинянам.

²¹ To Know and Follow Jesus (Paulist Press, 1984), 46.

²² Ср. D. R. G. Owen, “Body and Soul in the New Testament,” in Readings in Christian Theology, ed. M. J. Erickson (Baker Book House, 1967), 86: «В еврейской мысли, как мы увидели, слово, переводимое как „душа” часто играет роль личного местоимения и подразумевает „я”, а фраза „тело и душа”… отражает еврейскую концепцию о том, что человек - это „одушевленное тело”, а не греческую концепцию „воплощенной души”».

²³ См. NEB и «Новый международный Комментарий» (The New International Commentary) на книгу Михея 5:2 (Grand Rapids: Eerdmans, 1976), 343. Это же древнееврейское выражение находится в Втор. 32:7 (йомот олам). Йомэй олам встречается в Мих. 7:14; Ам. 9:11; Ис. 63:9, 11. «Библейский Комментарий Хастингса» (The Hastings Bible Dictionary, Edinburgh: T&T Clark, 1912), дополнительный том, 696, переводит фразу в Мих. 5:2, как «отдаленная древность», добавляя, что «дни вечные» ошибочно понимают как предвечное существование Мессии. См. также «Кембриджскую Библию для школ и колледжей» (Cambridge Bible for Schools and Colleges): «Более очевидным и соответствующим контексту является то, что [слово „происхождение” относится к] происхождению от древней династии Давида: ср. Ам. 9:11, где „дни древние” явно подразумевают правление Давида».

²⁴ Отк. 2:26; 3:21; 5:10; 20:1-4; I Кор. 6:2; Мат. 19:28; Лук. 22:28-30; II Тим. 2:12.

²⁵ Это же ожидание упоминается в Деян. 3:21.

²⁶ Ср. наблюдение Мартина Вернера о том, что «догма Божественности Христа превратила Иисуса в греческого бога-избавителя, и таким образом распространился миф, в тени которого потерялся исторический Иисус» (Formation of Christian Dogma: An Historical Study of Its Problems, A&C Black, 1957, 298).

²⁷ “The Calling of the Jews,” в сборнике статей Judaism and Christianity (Shears and Sons, 1939). Отклонение от библейской истины в направлении язычества уходит корнями в философские рассуждения отцов Церкви второго столетия. См. с. 137 и далее.

²⁸ Christian Doctrine of God, Dogmatics (Westminster Press, 1950), 1:205, 226, 238.

²⁹ Цит. по. кн.: Klaas Runia, The Presnt-Day Christological Debate, 97.

³⁰ Brown, Driver and Briggs, Hebrew and English Lexicon of the Old Testament, 42. Этот же источник сообщает, что слово «Бог» (эль) употребляется Исаией в Писаниях по отношению к «мужам силы и власти, а также к ангелам» (См. Исх. 15:11: «между богами»; Иез. 31:11: «властитель народов»; 32:21: «первые из героев»; 17:13: «сильные земли той»; Иов. 41:25: «сыны гордости»). Эль не относится к Единому Богу в Иез. 28:2.

* Издание Библии Московской Патриархии на полях приводит сноску: «В Славянской Библии этот стих читается так: „Ибо Младенец родился нам, Сын, и дан нам; владычество Его на раменах Его, и нарекут имя Ему: Великого Совета Ангел, Чудный, Советник, Бог крепкий, Властелин, Князи мира, Отец будущего века; ибо приведу мир князьям, мир и здравие Его”». — Прим. пер.

³¹ C. G. Kuehnoel. Цит. по кн.: W. G. Eliot, Discourses on the Doctrines of Christianity (Boston: American Unitarian Society, 1886), 79.